26 сентября 2022 г.
Некоторые аспекты поведения компаний, находящихся в состоянии реорганизации, обусловленной процессами слияния-поглощения (M&A), сменой собственника, выходом на новые рынки и так далее, рассматривались в нашей публикации «Как управлять вовлеченностью сотрудников?» , появившейся на свет в марте 2018 г. Однако с тех пор «много воды утекло» и в нашей стране, ситуация как на ИТ-рынке, так и на рынке ИТ-труда радикально изменилась.
Так например, cовсем недавно (14 сентября) РУССОФТ сообщил, что в минувшем году произошел кратный рост инвестиций в российскую разработку ПО: «В 2021 г. в абсолютных величинах они составили 61 млрд руб. — в 2,9 раз больше, чем в 2020 г.». Это, так сказать, «бочка меда».
Но есть и «ложка дегтя»: 19 сентября опубликованы сведения о том, что «российские венчурные фонды многократно снизили интерес к отечественным ИТ-стартапам. Падает, если исключить выбивающиеся из выборки особенно крупные сделки, и нижний порог инвестиций: если в 2021 году средний чек на проект составлял
«То, что интерес венчурных инвесторов к российским высокотехнологичным стартапам снизился, это вполне закономерно, — полагает сооснователь и партнёр инвестиционно-управляющей компании N3 group Алексей Ильин. — Ведь один из важных критериев при оценке перспективности стартапа — это его ориентация и конкурентоспособность/востребованность решения на мировом рынке. Сейчас же для стартапов из нашей страны возможность развивать бизнес за границей практически отсутствует — как в силу „токсичности“ российских корней, так и в силу сложностей связанных с трансграничным хождением денег, логистикой и так далее. Соответственно шансы у инвесторов сделать экзит с хорошими иксами сейчас невелики, отсюда и снижение количества сделок и суммы инвестиций».
С ним согласен генеральный директор Zecurion Алексей Раевский: «Падение интереса венчурных фондов к российским стартапам вполне объяснимо. Дело в том, что сейчас очень сильная ситуация неопределённости, и вкладываться в такую хрупкую вещь как технологический стартап очень сложно: санкции, массовые перемещения программистов — а всё это не играет на руку венчурной индустрии. Надо отметить, что и раньше международные рынки для российских стартапов были очень желанны, но весьма труднодостижимы, а сейчас и вовсе. Для российских стартапов выйти на международный рынок (в первую очередь рынки США и Западной Европы) — это из области фантастики, фонды это понимают и считают, что вложения не окупятся.
Однако довольно странно выглядит мотивация закрыть недостаток в кадрах с помощью поглощения стартапов. Я считаю, что это не лучший вариант. Конечно, соблазн приобрести команду целиком достаточно высок, но, как показывает практика, это не окупается. Конечно, если деньги вкладывать некуда, то можно и таким образом их потратить, но это не оптимальный способ вложения. Например, кадровое агентство или команда HR-менеджеров может закрыть вопрос с высококвалифицированными кадрами гораздо быстрее и эффективнее.
Что касается М&А-сделок, то здесь история очень интересная: любая подобная сделка — это задача с многими неизвестными, и нужно чётко понимать, как будет достигнуто повышение ценности обеих компании после такой сделки. Не думаю, что сейчас будет сильный рост таких сделок по причине турбулентности и неизвестности даже ближайшего будущего. Поэтому я думаю, что будут сделки по заведомо заниженной стоимости (то есть, когда основатели стартапа очень сильно захотят выйти и готовы согласиться на суммы, которые значительно меньше реальной стоимости стартапа). В этом случае для покупающего будет иметь смысл этот стартап (как гаражная распродажа). Но все-таки не думаю, что таких сделок будет очень много, потому что в основном рынок ИТ в России довольно перспективен, и в связи с импортозамещением открывается много возможностей».
К каким М&А-сделкам следует стремиться?
Разновидностей М&А-сделок — великое множество. Они бывают «горизонтальные» (объединение в одну компанию двух и более предприятий, предлагающих одну и ту же продукцию); «вертикальные» (слияние компаний, одна из которых — поставщик сырья или комплектующих для другой); «параллельные» (объединение компаний, выпускающих взаимосвязанные товары или предлагающих взаимосвязанные услуги); «конгломератные» (объединение компаний, не связанных между собой какими-либо производственными или сбытовыми отношениями).
По географическому признаку М&А-сделки можно разделить на локальные; региональные; национальные; международные; транснациональные (с участием в сделках транснациональных корпораций). Кроме того, в зависимости от отношения собственников компаний к сделке по слиянию или поглощению можно выделить дружественные и враждебные сделки. Есть и другие принципы классификации. Например, по той доле, которую в поглощаемой компании получает стратегический или портфельный инвестор.
«Поглощение стартапов корпорациями — общемировая тенденция, — подчеркивает генеральный директор R-Style Softlab Лев Френкель. — Раньше стартап зачастую создавался для самостоятельной работы в определенной нише или на новом рынке с перспективами роста до крупного уровня. Однако постепенно стартапы начали создаваться не только для ведения самостоятельной деятельности, но и для перспективной продажи крупным игрокам».
А вот что говорит операционный директор маркетплейса локальных магазинов Flowwow Вера Моденова: «Венчурный рынок в России всегда был менее развитым, чем в Европе или США. И все же в стране были представители международных инвестиционных фондов, остаются большие отечественные фонды. Кроме того, крупные компании (Яндекс, Сбер, VK) активно скупали небольшие стартапы и инвестировали в более зрелые проекты на протяжении последних 10 лет. Цели таких сделок могут быть разными. Например, иногда проще купить стартап ради его команды и дать ей возможность развивать новое направление внутри крупного бизнеса, не выстраивая нужные компетенции внутри с нуля. Поэтому я не вижу ничего плохого в покупках ИТ-компаний лидерами рынков, если обеим сторонам понятно, что и с какой целью покупается и как будут выстроены процессы после сделки. Например, тот же Яндекс известен невысоким уровнем внутренней бюрократии. Взаимодействие с этой компанией, скорее, ускорит процесс масштабирования, а не обречет новые команды на постоянные совещания и подготовки отчетов».
На российском ИТ-рынке среди недавних M&A-сделок можно отметить сентябрьское сообщение о том, что «Лаборатория Касперского» приобрела 49% акций компании ForPeople, работающей сфере автоматизации HR-процессов. А 22 сентября было объявлено, что фирма «1C» вошла в состав учредителей компании Mirapolis, специализирующейся на создании ИТ-решений для управления развитием человеческого капитала и цифровой трансформации HR-процессов в компаниях среднего и крупного бизнеса.
«В 2022 г. мы вошли в капитал cеми компаний, в процессе переговоров еще шесть, — рассказал руководитель отдела продвижения экономических программ „1С“ Алексей Харитонов. — ИT-отрасль очень быстро развивается, и хорошие шансы имеют небольшие команды с креативными и энергичными лидерами. Поэтому одна из наших идей — не покупать компании полностью, а создавать с ними совместные предприятия, в которых бы нам принадлежал 51% акций, чтобы эти предприятия учитывались в консолидированной оценке группы компаний „1С“. У основателей компании в руках остается практически половина собственности и все рычаги оперативного управления, сохраняется драйв, они продолжают развивать совместный бизнес как свой и быстро двигаются вперед. Мы же помогаем им своей инфраструктурой, репутацией большого холдинга, финансами, технологиями, сбытовой сетью, связями, опытом. Это позволяет сочетать творческую энергию перспективных предпринимателей с авторитетом и ресурсами крупной и устойчивой фирмы».
«Это классический подход при венчурных инвестициях, — поясняет главный аналитик РУССОФТ Дмитрий Желвицкий. — Но наши владельцы свободного капитала почему-то долго не могли на это пойти. Они хотели почти 100% гарантий. При этом претендовали на постоянный контроль, мешая этим основателям компании. То есть хотели постоянно вмешиваться в управление, не очень понимая, как идет разработка и что должно получиться в итоге. Со временем грамотных венчурных инвесторов в нашей стране стало больше. Они привлекают партнеров. Те учатся у более опытных. Получается лавинообразный процесс. Как только накопилась критическая масса (немало новых знающих людей появилось с капиталом), то препятствия для инвестиций были прорваны».
С ним согласен директор по стратегическому и инвестиционному развитию «РТК-Солар» Ярослав Галайко: «Полное поглощение стартапов — не лучший путь инвестирования. Обычно для стартапов важно получить стратегического инвестора, который готов помогать им в развитии бизнеса, предоставлять доступ к рынку и инвестициям. Когда создатель стартапа остается полностью или частично собственником бизнеса, он заинтересован в дальнейшем развитии компании и того решения, которое им создано. Мы, например, в рамках работы со стартапами смотрим на потенциал небольших компаний, на то, как мы, обладая большим опытом, экспертизой и ресурсами, можем помочь преодолеть барьеры на пути дальнейшего развития этих стартапов. Наша задача в том, чтобы стартапы в области информационной безопасности появлялись и развивались. Это позволит рынку кибербезопасности в России в долгосрочной перспективе закрывать потребности клиентов и отвечать на актуальные времени вызовы».
Вера Моденова полагает, что правильная тактика входа в капитал приобретаемой компании зависит от того, на каком этапе развития находится данная компания: «Если это только родившийся стартап — у сооснователей однозначно должны оставаться доли, и о полном поглощении не стоит говорить. При этом раунде „А“ обычно покупается небольшая часть бизнеса, а полное операционное управление и принятие решений остаются в компетенции основателей. На более поздних стадиях развития, когда бизнес уже работает самостоятельно, но нужно резкое вливание денег или есть нехватка ресурсов/компетенций, совместное предприятие может быть хорошим драйвером. Если же компания уже полностью самостоятельна, значима на своём рынке и нет возможностей для кратного роста — я бы склонялась к полной продаже бизнеса и передаче операционного управления новым инвесторам».
Основатель и генеральный директор «Гетмобит» Мария Рукавишникова обращает внимание на то, что в сценариях сделок M&A главный герой — фаундер: «Финал M&A-сделки зависит от того, чего этот главный герой хочет, и какова миссия бизнеса, который фаундер шаг за шагом выстраивает. На ранней стадии жизненного цикла стартапа, когда продукт (то, за что платит клиент) находится ещё „в зародыше“, в фазе обретения формы и содержания, заинтересовать крупный бизнес в покупке „эмбриона“ практически невозможно — если только не использование административного ресурса как фактора заключения сделки. В России такие сделки случаются по дружбе, но крайне редко. А вот на стадии „долины смерти“ (Death valley) может случиться „черный лебедь“ (Black Swan). У стартапа уже есть готовый продукт, команда, глубокое понимание рынка, воронка, первые продажи. А у инвесторов, так может случиться, особенно в настоящий момент, стратегия диверсификации портфеля и поиск идей и талантов. Корпорации, ввиду сложной бюрократической машины и низкой культуры инноваций, быстрее найдут готовое решение на рынке, чем будут делать свое. Но такое бывает скорее в американских штатах, в России же любят за миллиардные кредиты или субсидии сделать свой „гвоздь“. Тем не менее, это сценарий наиболее вероятный, даже если у вас не очень красивые показатели по выручке. Однако во всех сценариях главный герой будет испытывать муки, если только он не „железный человек“. Дилемма „продать-уйти“ или „продать-остаться“ потребует не только привлечения профессиональной команды для проведения комплексной оценки компании (дью-дилидженс) и подготовки стратегии, но и запаса эмоциональных сил».
А если фаундеров несколько и у них разные взгляды на желательную судьбу стартапа? На этот вопрос Мария Рукавишникова отвечает так: «При поглощениях, когда кто-то не согласен и не хочет продавать свою долю, вариантов развития событий в зависимости от размера долей, здравого ума, договороспособности и экономического мышления партнеров может быть множество. Самый пессимистичный: сделка не состоится. Второй вариант: тот, кто не хочет продавать свою долю, может выкупить долю партнёра и продать компанию уже в одиночку. Третий: если компания-„реципиент“ очень заинтересована в сделке, то может выкупить долю того основателя, который готов ее продать. Это уже вопрос частной собственности. Иногда покупатель готов назначить премиальную цену одному из акционеров ради того, чтобы заполучить компанию».
Перспективы российского рынка M&A-сделок в ИТ-отрасли
В минувшем году эти перспективы представлялись весьма радужными. По оценкам информационного агентства AK&M, обнародованным в середине февраля 2022 г., в 2021 г. общий объем M&A-сделок в России составил 46,47 млрд долл., что на 17% выше аналогичного показателя 2020 года. При этом всего было заключено было заключено, что на 29% превосходит показатель годичной давности. Согласно расчетам аналитиков, в 2021 г. средний размер M&A-сделки в России составил 43,4 млн долл. против 41,5 млн долл. годом ранее.
Лев Френкель обращает внимание на то, что в прошлом году в нашей стране M&A-сделки в сфере ИТ заняли, в отраслевом разрезе, пятое место по объему финансирования, на их долю пришлось 9% от общей суммы в 46,5 млрд долл. По его мнению, в этом году показатели, вероятнее всего, будут ниже на фоне снижения международного взаимодействия и, как следствие, переключения внимания корпораций исключительно на внутренний рынок.
«Сложно прогнозировать, что будет дальше, но стоит отметить две вещи. С одной стороны, многие стартапы переносят или уже перенесли свой бизнес в другие страны, релоцируют целые команды, что негативно влияет на конкуренцию и качество проектов. С другой стороны, из-за санкций в России сейчас находится много финансовых активов, которые невозможно вложить в проекты за границей. Я не верю, что в ближайшие годы мы увидим рост венчурного рынка в России, но какая-то активность все равно будет происходить», — рассуждает Вера Моденова.
Она полагает, что в настоящее время активность крупных отечественных ИТ-компаний по скупке небольших стартапов уменьшилась. По той причине, что российские ИТ-гиганты в этом году потеряли большую часть своих активов, столкнулись с операционными сложностями из-за санкций. И приводит такой пример: «Наша компания регулярно получала сообщения и письма от инвестиционных фондов и бизнес-ангелов. Мы вели с ними переговоры, а в конце прошлого года начали обсуждать с одной крупной ИТ-компанией вопрос полного поглощения. Но в марте этого года переговоры были заморожены, обе стороны взяли время на адаптацию к новым условиям».
Дмитрий Желвицкий комментирует: «Что будет по итогам 2022 г., узнаем летом 2023 г. после завершения очередного опроса РУССОФТ. Но несложно предположить, что в условиях неопределенности все инвестиционные проекты (планы) были заморожены. Их нужно пересматривать. Инвестиции под продажи в недружественных странах выглядят теперь особо рискованными. Естественно, их объем резко сократится. Но теперь нужны инвестиции под резко ускорившееся импортозамещение (обеспечение технологического суверенитета), под выход и переориентацию на рынки дружественных стран. Для многих компаний эти рынки не понятны, не изучены. Одним словом, сначала нужно понять, какие перспективы на этих рынках, а уже потом готовить бизнес-планы под инвестиции. Насколько знаю, процесс идет. Бизнес-миссии в Малайзии и Индонезии вполне успешно прошли (с участием РУССОФТ). Государство, конечно, не очень поворотливое, но поддержка от него есть. Те же бизнес-миссии проходят с участием торговых представительств. Может, и государственное финансирование есть. Не исключено, что к концу года какая-то определенность у инвесторов и компаний, привлекающих инвестиции, будет. Поэтому бум продолжится после вынужденной паузы. Потребность в инвестициях всё равно есть. Отдачу от них также можно прогнозировать. Наш недавний опрос об инвестициях в российскую разработку ПО проходил в условиях высокой неопределенности. И всё равно, по ожиданиям компаний, в 2022 г объем этих инвестиций должен быть не меньше, чем в 2021 г. Наверное, всё-таки слишком оптимистичны респонденты, но наличие этого оптимизма уже является показателем того, что инвестиционный бум после паузы продолжится».
Источник: Владимир Митин
