7 февраля 2011 г.
Тема деловой этики, этичного ведения бизнеса не нова. Но в последние годы в ведущих западных странах она привлекает все большее внимание. Подогревают этот интерес, особенно со стороны широкой публики, и громкие корпоративные скандалы, прежде всего в финансовой сфере, хотя очевидно, что уголовно наказуемые деяния ничего общего с деловой этикой не имеют. Деловая этика — понятие многоаспектное, зависящее от уровня развития экономики и общества в целом и, возможно, от культурных особенностей тех или иных стран. В какой степени западная этика ведения бизнеса применима в наших условиях? Что считать этичным и неэтичным в поведении участников ИТ-рынка? Что дает соблюдение деловой этики? Об этом размышляет Борис Бобровников, генеральный директор компании «Крок», отвечая на вопросы Александра Плитмана, шеф-редактора CRN/RE.CRN/RE: Применима ли деловая этика, как ее понимают на Западе, для нашей страны?
Борис Бобровников: Я абсолютно убежден, что деловая этика — понятие интернациональное, или транснациональное. Соответственно содержание и терминология, которые вкладываются в это понятие, универсальны. Другое дело, что у нас есть своя специфика, и в России пока это понятие несколько уже, чем на Западе. Например, мы еще не дошли до корпоративной социальной ответственности или до применения «зеленых» технологий. Но тоже к этому придем. Мы пока говорим об этике в более узком понимании, потому что наша цель — выжить.
Понятно, что страна может выйти из ситуации, в которой находится, только с помощью нормального, транспарентного, открытого, свободного частного бизнеса.
CRN/RE: Что конкретно вы вкладываете в понятие деловой этики применительно к российскому ИТ-рынку?
Б. Б.: По моему мнению и по мнению ассоциации АП КИТ, этичное поведение на рынке — это в первую очередь честная конкуренция; неприменение демпинга и рейдерства в любых его формах; уважение компетенции других участников рынка; умение договариваться с ними; неприменение хантинга, т. е. переманивания сотрудников.
CRN/RE: На российском рынке доминируют импортные ИТ-продукты. Подавляющее большинство наших ИТ-компаний — это партнеры зарубежных вендоров, лишь перепродающие их продукцию. Кто и как в этих условиях должен отделять нормальное рыночное поведение от демпинга, бороться с этим явлением?
Б. Б.: Это задача вендоров. Наш почти 20-летний опыт работы показывает, что те производители, которые выполняют регулирующую и стабилизирующую роль на рынке, планомерно и быстро развиваются.
Компании, которые не занимаются этими вопросами, как правило, чувствуют себя хуже. И не только в России. Соответственно вендорам выгоднее занять позицию «доброго полицейского», который защищает инвестиции партнеров в проекты и следит за тем, чтобы на рынке не происходило чего-либо экстремального, например демпинга или безумного завышения цен. Это нормальная цивилизованная практика, с безусловным соблюдением антимонопольного законодательства и законодательства о конкуренции. Но это не значит, что рынок — некая анархия. Наша задача — находиться посередине: не нарушать антимонопольное законодательство, но и не скатываться к каким-то деструктивным, анархическим действиям. При этом задача производителей — корректировать неправильно ведущих себя партнеров и поддерживать тех, кто ведет себя корректно.
CRN/RE: Что вы имеете в виду, когда говорите о новых формах рейдерства?
Б. Б.: К традиционному рейдерству, связанному с незаконным отъемом бизнеса, о котором говорит Президент РФ, и товарному рейдерству, с которым мы, в том числе благодаря усилиям АП КИТ, сумели справиться, добавилось рейдерство, связанное с участием в тендерах, проводимых по 94-ФЗ.
Практически на каждый госконкурс подают заявки несколько «no name» компаний, специально образованных для этой цели, не обладающих необходимой компетенцией, причем за некоторыми из них стоят известные на рынке люди. В случае выигрыша по крайне заниженной цене эти фирмы, естественно, ни за что не отвечают, последующие гипотетические штрафы и другие санкции их не волнуют, они получают аванс (если он предусмотрен) и срывают проект, так как с их квалификацией и за заявленную цену он выполнен быть не может. Но часто готовы «отойти» и получить «комиссию» за неучастие. Это и есть рейдерство.
Другая ситуация: любой интеллектуально емкий проект рождается после многолетних вложений компании в свою компетенцию — создание лаборатории, тестовых зон, тестирований для разных заказчиков возможных вариантов решений.
Поэтому участие в тендере на сложную систему, где предлагается реализовать решение, с которым компания-игрок ни разу не сталкивалась, будет равнозначно обрушению инвестиций других участников рынка. На ИТ-рынке масса сложных и материальноемких технологий, которые осваивают 2, 3, 4, 5 компаний, а не все игроки, и именно между ними возможна нормальная конкуренция за такой проект. Некоторые менеджеры, в том числе из достаточно уважаемых компаний, рассылают предложения подряд во все тендеры, которые увидели в какой-нибудь газете, невзирая на отсутствие нужных компетенций. По большому счету это тоже разновидность рейдерства. В компании «Крок» я за такие вещи увольняю. Есть компетенции — можно пробовать победить, но вот если их нет — не потрачены средства на лабораторию, инженеры не пощупали технологию и т. д., то честно конкурировать невозможно, обязательно будет демпинг.
Далее — подача жалоб в Федеральную антимонопольную службу. Я допускаю такую возможность и даже обоснованность в отдельных случаях подобных мер, но считаю, что это неправильно. С моей точки зрения, и это разновидность рейдерства. Ведь если посмотреть предоставляемую ФАС статистику, то те немногочисленные случаи, к которым привлекают ведомство, это, по сути, доносительство. Я считаю, что руководители компаний должны держать амбиции своих менеджеров в узде: если компания проиграла в честной борьбе, то она может обижаться только на себя.
CRN/RE: Вы считаете хантинг реальной угрозой на нашем ИТ-рынке?
Б. Б.: Я близко знаком с первыми лицами примерно полусотни наиболее крупных компаний и вряд ли вспомню, кто из них занимается хантингом. Мы не можем оценить это явление количественно, тем не менее оно есть. Известны прецеденты, когда в узкой профессиональной нише переманивание одного-двух людей поднимало зарплату для подобных специалистов по всему рынку на 30%. На ИТ-рынке не хватает молодых квалифицированных кадров, уровень заработных плат и без того завышен, в частности, из-за демографической ситуации. Рынок находится в состоянии хрупкого равновесия: если где-то возникают аномально высокие предложения по зарплате, то это мгновенно распространяется на весь рынок. Но люди, пришедшие в компанию с помощью хантеров, с вероятностью 50% покинут ее в первый же год, а 50% из оставшихся — в течение следующего года. Компания, которая занимается хантингом, просто переплачивает людям и рано или поздно она разоряется. Я не против повышения заработной платы, естественно, но против того, чтобы компании, вместо того чтобы выращивать кадры, пытались украсть готовые, — это называется воровством. Наша задача, в том числе ассоциации АП КИТ, напомнить товарищам, что они не одни на рынке.
CRN/RE: Одним из элементов этичного поведения вы называете «умение договариваться». Очень обтекаемое понятие и, к сожалению, не всегда совместимое с этикой...
Б.Б.: Я имею в виду готовность к компромиссам. Максимализм никогда и никому не шел на пользу. На рынке есть немало примеров, когда компании не умели либо не хотели договариваться и в результате прекращали свое существование. Либо меняли свою позицию и жили дальше счастливо — но уже договариваясь, потому что жизнь заставила.
Договариваться проще на условиях 50:50, как в популярной на Западе стратегии win-win. Имеется в виду доля производимых работ или поставок, естественно. В подавляющем большинстве случаев крупные российские ИТ-компании этому подходу следуют. Есть, конечно, исключения, но они связаны только с амбициями отдельных менеджеров.
Это как раз тот случай, когда такие амбиции входят в противоречие с интересами компании, потому что, не договорившись, компания может выиграть проект, но понести убытки. В итоге будет страдать и заказчик, потому что при нехватке денег трудно ожидать хорошего качества работы. При этом большинство серьезных заказчиков строят свои отношения с ИТ-компаниями так, чтобы у последних была достаточная маржа для реализации проекта и для развития, — это залог долгосрочных отношений. Понятно, что компанию можно заставить в тех или иных случаях работать в минус.
Некоторые заказчики так и делают, но в долгосрочной перспективе это не применимо.
CRN/RE: «Умение договариваться», наверное, включает и то, что на Западе называют сoopetition — ситуации, когда компании, которые являются конкурентами в одном, кооперируются в другом?
Б. Б.: Безусловно. Эта ситуация очень прагматичная — мы конкурируем с очень многими компаниями в одних проектах и одновременно сотрудничаем с ними в других проектах, потому что это единственный способ выживания и динамичного роста. Это нормально, это движет рынок. Речь идет о разделении труда. В конечном счете, далеко не всю экспертизу нужно развивать у себя. Зачем? Если можно использовать другую уважаемую компанию на субподряде. Мы активно этим пользуемся.
Например, в компании «Крок» нет глубокой экспертизы по SAP , но у нас есть проекты, в состав которых входят решения SAP. В случае необходимости мы привлекаем на субподряд компании, которые на этом специализируются, по каждому такому проекту проводя конкурс. Тому, кто только начинает свой путь в бизнесе и хочет быстро расти, также невыгодно инвестировать во все подряд — не хватит никаких денег и не будет нужного качества. Компания должна концентрироваться на своих конкурентных преимуществах, а остальное можно взять у коллег, а для этого установить с ними нормальные отношения.
CRN/RE: В трудные времена моральные ценности нередко отходят на второй план. А как с требованиями деловой этики в условиях кризиса?
Б. Б.: Этичное поведение на рынке помогает зарабатывать деньги независимо от того, есть кризис или нет. Репутация — это инвестиции: с одной стороны, она стоит денег, с другой — приносит деньги. Я считаю, что компании, которые длительное время находятся на рынке, получают дополнительные преференции в значительной степени благодаря своей репутации. Кризис — это ситуация максимального напряжения всех отношений на рынке: финансовых, с заказчиками и т. д. Жизнь становится более жесткой, и проявляются те недочеты, которые тот или иной бизнес совершал до кризиса. Совершенно очевидно, что репутация помогает компаниям выживать и в кризис — и даже в большей степени, чем в докризисное время. Объем нашего ИТ-рынка упал примерно на 40%, пострадали в той или иной степени практически все его сегменты и участники. Тем не менее компании не скатились в демпинг, в ценовые войны, в недобросовестную конкуренцию — в том числе и благодаря усилиям первых лиц этих компаний. При этом нельзя сказать, что маржа в кризис упала, это очень важно. Я не собирал статистику по нашему ИТ-рынку, но мне кажется, что те компании, которые пользуются заслуженной репутацией, в кризис просели меньше. А на Западе есть количественные оценки, показывающие, что индексы компаний, которые считаются этичными на рынке, в основном выше среднерыночных показателей.
Источник: Александр Плитман, CRN/RE
