1 июня 2020 г.
Юваль Ной Харари, израильский историк, философ и автор бестселлера «Sapines. Краткая история человечества», выступил на Synergy Online Forum, представив свой взгляд на будущее человечества после пандемии коронавируса. Харари считает, что будущее не предопределено. Каким будет мир в ближайшие несколько десятилетий — зависит от того выбора, который человечество сделает сейчас. Это выбор между двумя парами полярностей: конкуренция-сотрудничество и авторитаризм-демократия.
Конкуренция или сотрудничество?
Страны могут выбрать путь конкуренции, скрывая информацию о распространении болезни и о достижениях в области медицины и обвиняя одна другую во всех бедах. И тогда мир после коронавируса будет разделенным, полным насилия и более бедным, чем сейчас.
Но они могут пойти по другому пути — помогая друг другу и сотрудничая в разных областях. И тогда мир не только быстрее справится с пандемией, но и выйдет из кризиса более объединенным и процветающим. Мы намного сильнее вируса, но только если будем действовать сообща.
«Вирус в Китае не может дать совет вирусу в США, как лучше убить человека, — говорит Харари. — Но врач из Китая может рассказать врачу из США, какие методы лечения помогли его пациентам».
Харари считает, что пандемия коронавируса не связана с тем, что мир стал глобальным. В доказательство этого он привел пример с чумой, которая за несколько лет в 14 веке выкосила половину населения Азии и Европы — от Китая до Британии, хотя в то время не было ни поездов, ни самолетов. Если мы хотим жить без эпидемий, нам нужно вернуться в каменный век. Но это невозможно! Так что закрытие границ, изоляция — не тот способ, которым можно остановить распространение болезни. А вот обмен информацией и сотрудничество в создании лекарств и вакцин — да.
Основное отличие текущей пандемии от предыдущих не только в скорости распространения болезни и информации о ней. Оно и в том, как страны, действуя сообща, смогли буквально в считанные недели получить данные о вирусе — о его природе, способах распространения, влиянии на человека, как обмениваются опытом по использованию тех или иных методов лечения и созданию вакцин и т.п. И это как раз пример сотрудничества. Научные сообщества и медики разных стран кооперируются, чтобы вместе победить болезнь.
А вот на уровне руководства государств все не так радужно. С одной стороны, правительства оказывают другим странам финансовую, медицинскую и прочую помощь, а с другой — обвиняют друг друга в распространении коронавируса, сокрытии или искажении важной информации и строят конспирологические теории.
Некоторые люди противопоставляют патриотизм глобализму. Но думать в таком ключе ошибочно! Патриотизм не значит ненавидеть иностранцев. Патриотизм значит любить свою страну. Никаких противоречий у патриотизма и глобализма нет. Можно быть патриотом и сотрудничать с представителями других стран. Разве это патриотизм — не использовать, например, французские вакцины, потому что они разработаны не в России, и дожидаться, когда появятся российские аналоги?
Что в итоге выберут государства? Открытый мир или закрытые границы, когда каждая страна превратится в изолированную крепость?
Авторитарный или демократический режим?
Это еще одна дилемма. Харари считает, что у обоих режимов в периоды кризисов есть плюсы и минусы.
При авторитарном режиме самые важные решения принимает фактически один человек, и поэтому они могут быть очень быстрыми — что в периоды кризиса часто драматически важно. Зато если ошибается глава государства, последствия могут быть фатальными. При этом руководители отнюдь не любят признавать своих ошибок. А это значит, во-первых, что вина часто будет возложена на кого-то другого — на внешних врагов или внутренних предателей. А во-вторых, раз ошибка не признана — она и не будет исправлена, либо силы будут брошены на наказание врагов, а не на исправление ситуации. Плюс авторитарные лидеры часто ограничивают свободное распространение информации, а руководители на местах имеют тенденцию из страха скрывать от руководства важные факты, что во время кризисов, подобных текущему, приводит к опасным последствиям.
В демократическим обществе решения зависят от воли многих людей, и поэтому их принятие не может быть настолько быстрым. Зато в этом случае гораздо меньше шансов принять драматически неправильное решение. И любая ошибка не настолько критична, потому что на местах решения главы государства и руководящих органов могут быть адаптированы под местные условия. А если лидеры на местах вдруг захотят скрыть от руководства страны важные неприятные факты, им это не позволит сделать свободная пресса.
И, как показала ситуация с коронавирусом, нельзя сказать, что авторитарный либо демократический режим оказался более эффективен, чем другой. Авторитарный Китай неплохо справился с эпидемией, а демократические Штаты оказались далеко не такими успешными. При этом есть примеры авторитарных государств, которые справляются не очень хорошо, и демократических, преуспевших в борьбе с эпидемией.
Но в чем демократический режим выигрывает у авторитарного, так это в создании мотивации у людей. Можно, конечно, волевым указом объявить необходимым регулярное мытье рук, установить видеокамеры во всех туалетах и наказывать тех, кто руки не моет. Но гораздо дешевле и эффективнее донести до людей информацию о том, как мытье рук помогает предотвратить заражение.
Харари считает, что опасность представляет не столько пандемия, сколько некоторые ответные действия государств на нее. Можно выбрать путь собственного обогащения, изоляции, невежества и обвинения других во всех бедах. Но есть и другой путь — сотрудничества, милосердия, обмена опытом, ресурсами, знаниями. И от того, какой из путей выберем, будет зависеть, в каком мире нам жить в ближайшие годы и даже десятилетия, и как мы справимся с дальнейшими кризисами, которые могут оказаться гораздо более опасными.
И это выбор не только на уровне государств. Это выбор и для каждой компании, для каждого человека.
О тотальном наблюдении
Выступление Харари на форуме было разбито на 2 части: собственно доклад и интервью, которое брал у историка Владимир Познер.
Познера, в частности интересовало, как Харари относится с возможностям искусственного интеллекта в области тотального наблюдения за людьми.
Харари сказал, что довольно долго размышляет на эту тему. Причем не только об устройствах, которые позволяют следить за перемещениями людей, но и о нательных датчиках, которые позволяют считывать физиологические параметры человека.
По его словам, биометрические датчики — не хорошо и не плохо само по себе (как и любые высокие технологии), все зависит от целей тех, кто их внедряет.
Но представим, что лет через 20 каждый должен будет носить биометрический браслет. Если, скажем, данные с него 24 часа в сутки поступают в медицинские организации, то это совсем неплохо. Это позволит, например, мгновенно выявить симптомы инфекционного заболевания и изолировать человека, пока болезнь находится в начальной стадии и он не успел заразить других. Или такой медицинский контроль позволил бы выявить рак до того, как это смогли бы сделать привычные средства диагностики — это помогло бы не только сэкономить деньги на лечение, но и спасти жизнь.
Но если данные поступают в силовые структуры, то становятся средством давления и устрашения людей. Те же биометрические браслеты, передавая данные о температуре и давлении, не только помогают обнаружить болезненные нарушения, но и дают представление об эмоциональном состоянии человека — тот же гнев, злость приводят к повышению давления и температуры. А так легко сопоставить эти данные, например, с временем выступления главы государства...
Харари напоминает, чем авторитарный режим отличается от тоталитарного. В первом случае решение принимает один человек, но государство особо не вмешивается в повседневную жизнь людей. Во втором — государство регламентирует практически все сферы жизни человека и жестко карает за нарушения.
Владимир Познер спросил, не боится ли Харари, что уже введенные многими правительствами элементы наблюдения за людьми приведут к тотальной слежке и позволят постепенно расцвести тоталитарным режимам. Он напомнил притчу про лягушку, попавшую в кастрюлю с холодной водой, которую начали медленно нагревать — поскольку изменения температуры были очень небольшими, лягушка не заметила, как сварилась. Харари считает, что «вода уже достаточно горячая», но у нас все еще есть шанс выпрыгнуть из кастрюли, и риски все же не очень велики: у правительств всегда в руках были инструменты, с помощью которых они могут ввести тоталитарный режим, но лишь немногие идут по этому пути в 21 веке.
И уж точно технологии не станут причиной возникновения новых тоталитарных государств. Обычно, когда говорим о тотальном наблюдении, имеем в виду, что «Большой брат следит за нами». Но ведь можно и наоборот. Если технологии наблюдения вводить для всех людей, то это нужно делать и в отношении руководителей государств и чиновников — для предотвращения коррупции, например. В общем, все зависит от того, кому служат технологии. Пусть они заботятся о людях, а не подавляют их свободу!
Необратимые изменения?
Владимир Познер спросил у Харари и о том, что уже в мире изменилось радикально и скорее всего таким останется после окончания пандемии, а что вернется к прежнему состоянию. По мнению самого журналиста, мир не изменится настолько сильно, как многие считают.
Харари считает, что все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на ситуацию.
Если говорить о людях, то человеческая натура останется такой же. И социальное взаимодействие не изменится принципиально. Что бы ни говорили о том, что общение ушло в онлайн, по окончании пандемии мы снова перейдем к живому общению.
Но вот общественные институты могут измениться драматически.
Взять, например, систему образования. Очень долго говорили о дистанционном образовании, но годами практически ничего не двигалось с места. Но в силу необходимости школы и вузы буквально за неделю-две перешли в онлайн-режим. Харари сейчас читает лекции в университете онлайн. И пусть не получает того удовлетворения, как от живых занятий — и студенты тоже — но если бы не современные технологии, то возможности вести занятия не было бы вовсе. Благодаря решениям для удаленной связи система образования может радикально измениться. Университеты смогут приглашать преподавателей из любой страны мира, а студенты из любой страны мира получат возможность слушать их лекции. Да, в этом случае студенты не смогут пообщаться с профессором после лекции, зайти с компанией друзей в бар или перемыть кости кому-то из преподавателей, но получат взамен что-то другое. И хотя, конечно, учебные заведения не перейдут полностью на дистанционную систему, онлайн-решения останутся и после пандемии.
А если перейти на глобальный уровень, уровень государств, то борьба с пандемией, если мир пойдет по пути конкуренции, может привести к новым «холодным» или даже «горячим» войнам. Например, сейчас мы уже можем наблюдать обострение отношений между США и Китаем. Харари не считает, что шансы наступления мировой войны велики, но отбрасывать такую возможность нельзя.
В целом мы сейчас участвуем в самом масштабном эксперименте за всю историю человечества. Кризис уже изменил очень многое. Взять тот же онлайн, куда в очень короткие сроки перешло множество процессов. Или переход к удаленной работе во всем мире. Или инициативы некоторых правительств по выплатам всем жителям страны компенсаций (Познер отметил, что как гражданин Штатов тоже получил чек, хотя вовсе не нуждается в деньгах — а еще меньше в них нуждаются мультимиллионеры и миллиардеры, также облагодетельствованные американским правительством). И некоторые из этих процессов станут частью «новой реальности». Харари отметил, что сильно удивится, если через пару лет, когда пандемия уйдет, он увидит мир таким же, как в 2019 г.
CRN/RE — информационный партнер Synergy Online Forum.
Источник: crn.ru по материалам выступления Юваля Ноя Харари на Synergy Online Forum
