Депутаты Госдумы, похоже, намерены уделять ИТ-отрасли больше внимания. В структуре Комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи выделен подкомитет по технологическому развитию. Его возглавил Илья Пономарев («Справедливая Россия»). До прихода в большую политику он работал топ-менеджером в крупных ИТ-компаниях. Взаимоотношения власти и ИТ-отрасли, новые законопроекты, затрагивающие интересы участников рынка, причины торможения государственных инициатив по поддержке инновационных компаний. На эти темы беседуют Илья Пономарев и обозреватель CRN/RE Сергей Зарубин.
CRN/RE: Как бы вы прокомментировали структурные и кадровые перемены в обновленном правительстве, затрагивающие ИКТ-отрасль?
Илья Пономарев: На мой взгляд, это объясняется тем, что старый и новый президенты делят сферы влияния. Дмитрий Медведев не раз давал понять, что инновации и высокие технологии лежат в области его интересов. Соответственно функции поддержки инноваций он забрал в свое ведение. Но произошло это несколько поспешно — правительство уже лишилось названных функций, а соответствующая структура в Администрации Президента еще не создана. То есть в течение какого-то времени в этой сфере не будет «центра принятия решений».
Конечно, в основном государственную инновационную политику по-прежнему будет определять Леонид Рейман, ставший советником президента. Я не сомневаюсь, что и от него, и от Дмитрия Медведева мы услышим правильные вещи. Но одно дело что-то предлагать, а другое — реализовывать. Функции, выпавшей из правительства, на данный момент ни у кого нет. Думаю, что это продлится не долго — не позже чем осенью соответствующая структура будет создана, и скорее всего, в Администрации Президента. Что касается правительства, то здесь вряд ли можно ожидать каких-либо реорганизаций. Да и новому министру связи это не нужно. На мой взгляд, Игорь Щеголев — хороший министр, но все-таки он сориентирован на СМИ, а не на технологии, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Думаю, что главным технологическим вопросом, которым ему предстоит заниматься, станет развитие цифрового телевидения. Но поживем — увидим.
CRN/RE: Сообщалось, что в ходе нынешней весенней сессии Госдумы пройдет второе чтение законопроекта о специальном налоговом режиме для инновационных компаний...
И. П.: Фракция «Единая Россия» активно поддержала инициативу и приняла решение провести второе чтение законопроекта в весеннюю сессию. Но пока это решение не трансформировалось в конкретные шаги. Дело в том, что с Минфином ведутся непростые консультации относительно самых различных налоговых инициатив, и спецрежим для инноваторов конкурирует, например, со снижением НДС для всех. Кроме того, новый глава правительства заявил о необходимости снижения налоговой нагрузки на нефтяников — они, оказывается, мало зарабатывают при цене 140 долл. за баррель... Минфин, естественно, стремится не допустить сокращения общего объема налоговых поступлений. И пока не будет выработана и сбалансирована система договоренностей, никакие отдельные инициативы не пройдут. Ожидалось, что это произойдет до конца июня, и мы сможем вынести законопроект на второе чтение, но пока согласованы лишь отдельные элементы, дополняющие налоговую систему.
Изначально предполагалось, что этот закон будет работать в основном в интересах экспортеров высокотехнологичной продукции, в первую очередь — разработчиков ПО. Но мы намерены пойти дальше. Уже во втором чтении должны быть приняты соответствующие поправки.
CRN/RE: С 1 января вступил в действие закон об отмене НДС на ПО. После этого ситуация на рынке оказалась близка к хаосу, неразбериха продолжается до сих пор.
И. П.: Закон был принят абсолютно правильный, но Минфин в лице подведомственных ему налоговиков его старательно торпедирует. Налицо саботаж любых попыток ввести налоговое послабление инновационным компаниям. По просьбе ряда ИТ-компаний я собираюсь направить запрос в Генпрокуратуру о проверке на соответствие этому закону разъяснений Минфина. Закон подразумевает, что НДС не должен взиматься при продаже любого лицензионного ПО.
Минфин стоит на позиции, что «коробочный» софт, продающийся в розницу, является не ПО, а обычным товаром — формой продаж компакт-дисков. Исходя из разъяснений Минфина, одно и то же ПО, купленное в магазине и по лицензионному договору, приобретается в разных налоговых режимах. Этого не может быть.
CRN/RE: Несмотря на отмену НДС, цена на ПО для корпоративных клиентов не снизилась. Более того, они понесли скрытые потери — невозможно поставить «входной НДС» к вычету, что увеличивает налогооблагаемую базу...
И. П.: Я убежден, что подобные меры могут и должны стимулировать не потребителя, а производителя. К тому же, как показывает практика, при уменьшении налогов цены никогда не снижаются. Поэтому аргументация, которая выдвигалась при принятии этого закона, — о том, что цены на ПО якобы снизятся, мягко говоря, не соответствует действительности. На самом деле мы помогаем разработчикам ПО, самим инноваторам. Считаю, что в корпоративном сегменте этот закон заработал в полном объеме.
CRN/RE: В последние годы государство выдвигало ряд инициатив по поддержке высокотехнологичных отраслей. Но все эти инициативы «зависают». К примеру, еще в июне 2005 г. распоряжение президента о создании инвестиционного фонда для поддержки ИКТ было направлено в правительство и получило его одобрение в августе 2006 г. Тогда Леонид Рейман предполагал, что первые инвестиции из этого фонда ИКТ-компании смогут получить еще до конца 2006 г. Но официальное решение правительства об учреждении «Росинфокоминвеста» было принято лишь в октябре прошлого года. Фонд до сих пор так и не заработал...
И. П.: К сожалению, долго шли согласования, касающиеся концепции, схемы работы, стратегии. В конце мая управляющая компания фонда наконец получила лицензию. На счет фонда уже поступили бюджетные средства. Первым действием, согласно закону, должна стать дополнительная эмиссия акций — доля частных инвесторов в «Росинфокоминвесте» составит 49%. Кстати, на мой взгляд, это неправильно — я считаю, что фонд должен быть полностью государственным, иначе возникает конфликт интересов у его участников. Частные инвесторы будут руководствоваться только своей экономической выгодой, а не стратегической значимостью проектов для экономики страны в целом. Но закон есть закон. Насколько мне известно, уже есть кандидатуры частных инвесторов, которые могут приобрести акции фонда. Думаю, осенью будет проведена дополнительная эмиссия и «Росинфокоминвест» получит право заниматься собственными инвестициями. Тем не менее фонд работает и сейчас, принимая и рассматривая заявки на инвестиции в инновационные проекты. Так что к осени будет создан определенный задел и процесс инвестирования должен пойти без задержек.
CRN/RE: Как развивается ситуация вокруг другого фонда — Российской венчурной компании (РВК), созданной под эгидой Минэкономразвития?
И. П.: По-моему, там все идет нормально. Проведено два конкурсных отбора управляющих компаний. Им передаются в доверительное управление средства РВК для формирования венчурных инвестиционных фондов.
На мой взгляд, менеджмент РВК делает все, что от него зависит, чтобы выйти на какие-то конкретные результаты. Но я достаточно скептически отношусь к концепции РВК как к таковой. В частности, она предполагает создание множества маленьких фондиков, в которые РВК должна вложиться, причем не в одном из них у нее не будет контроля. Это типичная российская история: мол, помогли инновационным компаниям, а фактически никто ни за что не отвечает.
CRN/RE: Несколько лет назад, будучи советником министра связи, вы принимали участие в разработке государственной программы строительства технопарков. Почему тормозится ее реализация?
И. П.: Задержка связана все с тем же «любимым» ведомством — Минфином. Первоначально финансирование их строительства предполагалось вести через Федеральную адресную инвестиционную программу (ФАИП), фактически — из Инвестфонда. Именно в таком виде эта схема была утверждена правительством по прямому поручению президента. Но когда дело дошло до платежей, Минфин воспротивился реализации уже утвержденной и согласованной им ранее схемы. В итоге практически весь год ушел на то, чтобы переделать систему финансирования с ФАИП на межбюджетную субсидию. Это было реализовано к концу лета 2007 г., но Минфин тем не менее тянул с перечислением средств до конца года. Деньги в регионы пришли лишь 25 декабря, в последний финансовый день! Фактически программа начала реализовываться только в 2008 г.
Естественно, наблюдая подобное отношение федерального центра к этой госпрограмме, многие региональные чиновники также не стремились ее поддерживать. Но я благодарен ряду губернаторов, которые в этой ситуации все же решились вложить деньги из региональных бюджетов в строительство технопарков.
В итоге на данный момент строительство ведется в трех регионах, и в некоторых уже сданы первые объекты. Это Татарстан, Тюмень и Новосибирск, с 1 июля начата стройка в Кемерове.
По большому счету программа создания технопарков разрабатывалась нами таким образом, чтобы ее можно было реализовать в рамках действующего законодательства. Но тем не менее остался ряд «серых зон», некоторые вопросы требуют сложных согласований, в первую очередь это касается земельного законодательства. А чиновники, особенно региональные, предпочитают с этим не связываться. Сейчас мы готовим законопроект, который позволит закрыть все «серые зоны». Кроме того, в законе должны быть прописаны роли участников технопарка: государства, резидентов, инвесторов (девелоперов).
Наиболее серьезные юридические проблемы проявились в Санкт-Петербурге и в Черноголовке. В обоих случаях — из-за земли, но нюансы разные. В Черноголовке земля федеральная, находящаяся в распоряжении РАН, и чтобы там можно было что-то строить, по закону нужно передать эту землю в ведение региона, Московской области. Но инертное правительство Подмосковья, мягко говоря, пока не заинтересовано в реальном сотрудничестве.
В Питере обратная ситуация. Там действует местный закон о порядке выделения и использования земли. Он настолько жестко регламентирует эту процедуру, что ее невозможно выделить целевым назначением под строительство технопарка. Земля есть, но по закону мы не можем оформить ее на застройщика. Для этого надо провести публичный аукцион. Поскольку земля там дорогая, желающих очень много, и как только мы выставим ее на аукцион, тут же придут девелоперы со стороны. Денег на то, чтобы участвовать в аукционе, в программе нет и быть не может. Это нонсенс — государство не должно торговаться само с собой. Все же был найден хитрый способ обойти это препятствие — проводится новое межевание земли с одновременным обременением: в результате этого межевания отдельные участки оформляются на госкомпанию, созданную правительством Санкт-Петербурга. Но это достаточно жесткая и длительная бюрократическая процедура.
CRN/RE: Какова ситуация с ОЭЗ, которые создавались по инициативе Минэкономразвития?
И. П.: На мой взгляд, эта идея абсолютно себя не оправдала. ОЭЗ, по сути, является куском земли, огороженным колючей проволокой, где действует особый налоговый и таможенный режим. Все там принадлежит государству. Так как налоговые и таможенные послабления не столь уж велики, инвесторы туда не стремятся. Реально сейчас развиваются две ОЭЗ — в Томске и Татарстане.
CRN/RE: Как вы считаете, что еще государство может сделать для поддержки ИТ-индустрии?
И. П.: Не хочу употреблять слово «госзаказ», но государство в первую очередь должно «накачать» рынок деньгами, которые послужили бы питательной средой для развития ИТ-компаний. В этом отношении российский ИТ-рынок находится в неблагоприятном положении по сравнению с другими странами. В США весьма ощутимо мощное государственное присутствие на рынке в плане размещения заказов, которые дают возможность ИТ-компаниям зарабатывать и развиваться. У нас таких заказов относительно мало, а денег у государства очень много. Если эта ситуация изменится, можно ожидать взрывообразного роста ИТ-рынка. Стране, как и сто лет назад, нужна новая программа — только уже ГОИНРО.
В этом плане есть позитивные моменты. Взять, например, остро критикуемый процесс создания крупных госкорпораций типа «Роснанотехнологий». Скептики говорят, и иногда справедливо, что это малоэффективные структуры, куда вложены громадные деньги, которые либо вовсе не тратятся, либо тратятся на сомнительные цели. Но при этом теми же нанотехнологиями заинтересовались серьезные «акулы бизнеса», например металлурги. Наши олигархи, поднявшиеся на «работе» с госбюджетом, хорошо понимают: если куда-то вложены государственные деньги, — значит, этим стоит заниматься.
CRN/RE: Вы продвигаете идею создания в России нового технологического вуза по образцу Массачусетского технологического института (MIT). Что, по вашему мнению, он должен собой представлять?
И. П.: У нас очень сильное фундаментальное образование. Но нет мостика, чтобы реализовать научный потенциал в бизнесе. В США человек может быть специалистом по какому-то узкому направлению, но в коммерческом плане он из этого выжмет все что можно. Это и является там основой промышленного роста. У нас же обычно люди обладают гораздо более обширными знаниями, но бизнес придумать не могут. В наших институтах этому, к сожалению, не учат.
Я предлагаю не разрушать существующие вузы, как это фактически предлагает Минобразования: «Вы учите не тому, ваши выпускники не востребованы рынком, нужно поменять учебные программы, учить по-новому». Это путь к разрушению системы образования. Нужен новый вуз, который мог бы взять лучшее, что есть в научных и образовательных центрах, и подготовить людей, которые умели бы делать на этом бизнес. А для этого нужны западные преподаватели — не теоретики, а практики. Есть опыт, который подтверждает, что это возможно, — ГУ-ВШЭ. Мне неблизки тамошние либеральные экономические воззрения, но было бы неправильно отрицать, что это сильный вуз.
Идею создания «русского MIT» поддерживают как бывший, так и нынешний президенты. Думаю, такой вуз может быть создан на условиях частногосударственного партнерства. Если государство будет финансировать строительство нового вуза, то это, как минимум, опять превратится в долгострой. Кроме того, нужно привлечь западного партнера, который обеспечит вуз опытными преподавателями.
