23 сентября 2016 г. в Москве прошел Форум «Интернет вещей», на котором обсуждались перспективы создания и внедрения в различных областях разработанных в России «умных» устройств и систем. В числе других тем рассматривались и возможности российских компаний в части разработки и выпуска соответствующих аппаратных платформ.
Известно, что все устройства Интернета вещей, будь то продукты массового спроса или системы управления промышленным оборудованием, есть не что иное, как терминальные устройства, которые принимают информацию от датчиков, обрабатывают ее и передают по радиоканалу пользователю. В основе таких устройств лежат специально разработанные для конкретного применения микропроцессорные компоненты.
В России микропроцессоры выпускают два производителя — компания «Ангстрем» и группа компаний «Микрон». На заводе «Ангстрем-Т» используется технологический процесс выпуска микроэлектронных чипов по нормам 90 нанометров (нм), оборудование для которого было приобретено у компании AMD. «Микрон» также выпускает микрочипы с нормами 90 нм, что позволило создать первые российские двухъядерные микропроцессоры «Эльбрус-2СМ». В 2015 г. «НИИМЭ и Микрон» завершил разработку технологии изготовления интегральных схем по топологии 65 нм.
Как заявил на круглом столе «Российское железо» (его вел Андрей Тихонов, президент ассоциации «Тайзен.ру») Сергей Артамонов, руководитель подразделения проектирования систем на кристалле "Ангстрем-Т«,технологию 90 нм можно считать относительно недорогой — комплект шаблонов для нее существенно дешевле, чем для технологий 40 и 28 нм, и она обладает большим процентом выхода годных микросхем с одной пластины: «Этот техпроцесс позволяет проектировать не только цифровые схемы, но и смешанных сигналов, а также радиочастотные схемы. Этого достаточно для того, чтобы проектировать элементную базу для устройств Интернета вещей, которая будет привлекательна как для нашего, так и зарубежных рынков».
Тем более что, как подчеркивает Алексей Дианов, директор по корпоративным коммуникациям ОАО «НИИМЭ и Микрон», рынок Интернета вещей очень большой и постоянно растет: «Такие мировые производители микроэлектроники, как Intel, Samsung, Globalfoundries, уходят все дальше, в технологии по топологиям 14, 10 и 7 нм. Тем самым они освобождают огромный пласт элементной базы, которая производится по технологиям 90 и 65 нм и востребована, но которую они уже не используют. С каждым их переходом на новую топологию увеличиваются возможности для всех остальных, в том числе и для российских производителей, занять эту нишу».
Он также добавил, что этому способствуют физические законы, согласно которым выпуск чипов по топологии менее 28 нм экономически менее оправданный, потому что стоимость транзисторов в них начинает расти. А в системах силовой электроники используются только микросхемы, созданные по топологии 2000–3000 нм, поскольку 28 нм чипы сразу же сгорят: «Есть огромный спектр элементной базы, созданной по технологиям с крупной топологией, и ее объем растет. Так, уже сейчас „Микрон“ поставляет в Китай порядка 500–700 млн. микросхем дискретных элементов в год, а эти микросхемы производятся по топологии 3000–1000 нм».
Здесь стоит привести замечание Владимира Степанова, вице-президента компании «Аквариус»: «Наша компания более 30 лет занимается производством компьютерного оборудования. Мы выпускаем системы как на базе российских процессоров, таких как Baikal-T1, так и на основе процессоров зарубежных производителей, выступая в качестве ОЕМ-производителя. Мы постоянно стремимся к тому, чтобы в наших продуктах было меньше компонентов, поступающих из-за рубежа, и больше отечественных. Важно, чтобы в создание готовых решений вовлекались всё новые специалисты, появлялись новые идеи, чтобы каждый следующий продукт оставлял всё больше добавленной стоимости в наших компаниях и был российским».
Сергей Артамонов считает, что полностью отечественным может считаться чип, который разработан в России без использования зарубежных лицензий и изготовлен на нашем заводе: «Но когда в рамках международной кооперации мы опираемся на интеллектуальную собственность третьих поставщиков, то такие чипы оказываются не совсем российскими продуктами, хотя они могут быть проверены на десятках и сотнях проектов и им доверяют заказчики. И, наконец, в устройствах Интернета вещей могут использоваться чипы, полностью разработанные и произведенные за рубежом».
Алексей Дианов напомнил о правительственном документе, который называется «Критерии отнесения интегральных микросхем к продукции отечественного производства»: «В его последней редакции две группы микроэлектронной продукции. Первая группа — продукция, разработанная и произведенная полностью на территории России российским разработчиком и российским производителем. Вторая — продукция, разработанная в России, и интеллектуальная собственность на нее принадлежит России, но она может производиться за рубежом, если в РФ нет соответствующего технологического производства».
Он добавил, что градация «российское» или «нероссийское» зависит и от того, кто это определяет: «Можно считать российским только то, что сделано из российских комплектующих российскими инженерами за российские деньги на российском производстве. Но на наших заводах оборудование зарубежное. Можно использовать подход Минфина, который полагает, что „российской“ можно считать электронику, если владелец такого бизнеса гражданин России и платит здесь налоги. Но никто не запрещает Huawei создавать у нас совместное предприятие по сборке электронных изделий и лепить лейбл „Made in Russia“, хотя вся начинка состоит из блоков, собранных в Китае и ввезенных сюда беспошлинно, потому что мы — члены ВТО».
Алексей Дианов также указал на проблемы, связанные с переносом производства в Россию: «В конце 2014 г. в „Микроне“ был выпущен полностью российский процессор „Эльбрус“ по топологии 90 нм, который МЦСТ использует при создании рабочих станций, поставляемых для некоторых федеральных органов. Но при этом для специалистов МЦСТ, компании „Т-Платформы“ и других российских производителей открыта дорога для разработки процессоров по топологиям 45, 32, 28 нм, которые производятся на зарубежных фабриках. Однако у каждой из них свой набор элементов, с их помощью производятся процессоры и электронные компоненты. И потому при попытке перенести выпуск процессора с фабрики TSMC в Россию потребуется полная переработка проекта. Нельзя договориться изготавливать там, а потом взять и перенести сюда все как есть. Это реально обуславливает разделение на „российское“ и „зарубежное“».
Однако Владимир Степанов, признавая важность производства российских продуктов, особо отмечает, что нужно учитывать и то, как такое изделие будет продаваться: «Если спроса не будет, то результат можно считать негативным».
С ним полностью согласен Алексей Дианов. Он приводит реальный пример: «Пять лет назад, когда затевался выпуск универсальной электронной карты в объеме до 18 млн.шт. в год, „Микрон“ специально разработал для них чип и начал его производство. Но потом государство решило, что всем гражданам выдавать карты не будет— каждый сам решит, нужно ему это или нет. И проектные „18 млн. в год“ превратились в 600 тыс. за пять лет. Поэтому каждый раз реализация проекта разработки нового чипа сопряжена с огромным риском. Чтобы этот риск ликвидировать, мы применяем хитрость — ищем существующее или создаем собственное массовое производство конечного продукта на зарубежном чипе, выполненном по технологии, которая у нас уже освоена, а затем разрабатываем свой аналог и меняем иностранное изделие на российское».
Именно так в «Микроне» действовали при разработке чипа для биометрических паспортов россиян, выезжающих за рубеж. Алексей Дианов объясняет, что изначально Гознак использовал продукцию зарубежной фабрики NXP и в паспорта до 2015 г. встраивался такой чип: «Мы оценили этот рынок, и у нас уже была освоена технология. С 2015 г. все выдаваемые загранпаспорта в количестве 3–3,5 млн. штук в год комплектуются чипами, произведенными на „Микроне“».
Аналогично в «Микроне» решали задачу выпуска чипов для транспортных карт и транспортных билетов — в 2007 г. купили оборудование по сборке билетов, покупали у NXP чипы, учились их резать, упаковывать в билет. Как только получили российский вариант, оттестировали его в Московском метрополитене и поменяли на сборочной линии зарубежные чипы на российские, сделанные на Микроне.
«Важно учитывать потребности рынка. Так, контракт с метрополитеном предусматривал выпуск порядка 300–350 млн. карт и чипов в год. Это тот тираж, который дает экономическую эффективность. И ни одна крупная фабрика не будет возиться с тиражом меньше 1–10 млн. чипов в год», — подчеркнул Алексей Дианов.
Это мнение полностью разделяет Сергей Артамонов: «Сейчас российский рынок для устройств Интернета вещей только формируется, и потому „Ангстрем“ прежде всего будет искать заказчиков за рубежом и на российском рынке, которые смогут производить устройства, адекватные нашей технологии. Нам нужно научиться зарабатывать деньги на том уровне производства, который у нас есть, находя адекватные ниши. Если мы увидим, что пора развивать технологии, то будем пытаться идти от 90 нм до 65 нм или 40 нм. Но это при условии, что мы останемся экономически успешными, и только тогда можно говорить о развитии и расширении производства».
В качестве успешной компании он приводит Samsung, которая покупает дорогую технологическую лицензию ARM. На этой технологии Samsung разрабатывает чип и выводит его на рынок тиражами в десятки миллионов штук. Полученных от продажи денег компании хватает и на то, чтобы заплатить за дорогие комплекты шаблонов, продвинуть продукт на рынок и начать разработку следующего поколения чипов.
Алексей Дианов затронул еще одну проблему — поддержку со стороны государства: «По данным Центробанка, в России сейчас используется около 250 млн. банковских карт, это огромный рынок. Под него мы разработали чип для проекта национальной банковской системы „Мир“, в 2015 г. его сертифицировали, и сейчас уже ряд банков выпускают карты на полностью российском чипе. Но при этом Центробанк разрешает использовать в картах „Мир“ и зарубежные изделия. Мы пытаемся объяснять Центробанку, что это нелогично, — платежная система национальная, а в ней присутствуют зарубежные компоненты. Но пока нам переубедить не удается. Зато в Китае платежная система Union Pay допускает использование в банковских картах только китайских чипов. Там государство повело себя правильно».
По его мнению, стимулирование сборки устройств для Интернета вещей в России сначала из импортных комплектующих с последующей их заменой на российские компоненты это правильный путь, это сразу большой рынок — транспортные и банковские системы, ЖКХ: «Государство должно больше внимания уделять именно российским производителям микроэлектроники. В противном случае мы будем вынуждены все закупать за рубежом. Для этого государство принимать комплексные меры как запретительные, так и разрешительные. Например, в Китае приняли программу „Компьютерный класс — в каждую школу“, по которой все компьютеры должны производиться в стране из максимального количества китайских компонентов. Как утверждают в Минфине, в рамках ВТО Китай может таким образом защищать своих производителей, а мы не можем. Но есть еще сертификация, и на российский рынок, например, в банковскую систему запускается только та продукция, которая её прошла. В ходе сертификации в рамках программы импортозамещения можно отдавать приоритет российским производителям и устанавливать не запретительные, но сложные для выполнения условия для остальных».
«Производить и собирать самим — это правильный подход, а с выходом в новые сегменты Интернета вещей наши компании получают возможности наращивать добавленную стоимость в конечных продуктах, — считает Владимир Степанов. — Причем когда производитель сначала использует зарубежные компоненты и решения, то получает возможность разрабатывать здесь их аналоги и самостоятельно выпускать требуемые элементы. Поэтому и на уровне проектирования, и на уровне производства и сборки все, что возможно делать здесь, имеет смысл изготавливать в России. И, безусловно, с развитием Интернета вещей будет расти спрос на российскую продукцию. Однако сегодня какие-то наши компании занимаются чипами, какие-то — другими компонентами, какие-то — приложениями и ПО. Но пока они не образуют единую экосистему, призванную решать задачи заказчика и потребителя, которые возникают при создании устройств для Интернета вещей».
По мнению участников «круглого стола», на российском рынке нужно выстраивать конвергентные цепочки взаимодействия и поставок с добавленной стоимостью, в которые должны входить производители микроэлектроники и компонентов, сборщики устройств, интеграторы и поставщики сервисов . В качестве последних могут выступать, например, банки, которые выпущенные устройства сделают частью услуг, пример — банкомат. И государство должно сделать все, создать условия для построения таких цепочек с максимальным преобладанием российских компаний, для которых использование выпускаемых ими компонентов становится максимально выгодным, и чтобы все звенья этих цепочек работали. Тогда российские производители будут сами стремиться войти в эти цепочки.
Алексей Дианов считает, что первые шаги в этом направлении государство уже сделало: «Сейчас обсуждается постановление правительства о субсидировании закупок российских чипов для эмиссии банковских карт — до 50 руб. за один чип. Если этот проект пройдет, то мы фундаментально избавляемся от проклятия „маленький тираж“. Если такая политика государства продолжится, то можно рассчитывать на проведение гостендеров, на которых для российских продуктов будет вводиться скидка 20% при закупках. Это моментально ликвидирует тот сброс пошлин, который произошел при вступлении в ВТО, и мы сможем конкурировать с зарубежными поставщиками по цене, а разницу нам компенсирует государство. Такая практика уже давно и активно используется в Китае».
Он привел пример того, как один из российских производителей электронных изделий попытался оптимизировать стоимость закупки комплектующих в Китае, на что ему ответили: «Зачем вам эти компоненты? Мы можем поставлять готовые изделия по цене 5 долл., хотя набор компонентов для них стоит около 200 долл.». Китайцы объяснили, что их производство, конечно, стоит не 5 долл., а гораздо дороже, но разницу при продаже им возмещает государственный банк страны.
«Стандартная модель поведения китайских производителей проста. Если они хотят ворваться на рынок другой страны, то обращаются в правительство и получают субсидию, которая позволяет всех „нагибать“ на чужих рынках по цене, „вышибать“ национальных производителей и диктовать свои условия. Понятно, что через три-четыре месяца качество уходит в минус, но ведь это чужой рынок, с которого уже выбиты все остальные производители, — зачем выдерживать качество?» — поясняет Алексей Дианов.
Он отмечает, что в России наконец начинают перенимать китайский опыт: «Государство предпринимает первые шаги, которые реально помогают отечественному производителю. Если эта тактика продолжится и дальше, то точно так же государство сможет помогать сборке, разработчикам с тем, чтобы они создавали изделия для российских фабрик, а не для производства за рубежом. Вопрос только в одном — в реальном выполнении такой программы поддержки и вовлечении в нее все большего количества участников».
Алексей Дианов уверен, что, если российский рынок Интернета вещей будет развиваться, то и «Микрон», и «Ангстрем» смогут разработать и изготовить для него элементную базу: «Хотя понятно, что все компоненты заместить не удастся — там тысячи наименований, а в рамках одной производственной линии невозможно выпускать велосипед, машину и самолет. Но отдельные элементы для Интернета вещей мы уже производим, и они работают в имеющейся инфраструктуре. Если почувствуем, что где-то есть рынок для какого-то нового элемента и изделия, то сами его разработаем и изготовим. Главное, чтобы было понятно выпускать такие элементы экономически целесообразно. Все-таки цель коммерческой компании — получение прибыли».
