Предыдущее интервью Дмитрия Алексеева нашему изданию было опубликовано около трех лет назад*. Мы решили узнать, что сейчас волнует руководителя компании ДНС.
CRN/RE: Какие события, произошедшие за последние три года, вы считаете самыми интересными?
Дмитрий Алексеев: Я не делю события на интересные и неинтересные. Каждый день что-то происходит. Поэтому мне важно то, что будет, а не то, что уже случилось.
CRN/RE: И все же, мне хотелось бы поговорить с вами о том, что «уже случилось», например о наделении статусом свободного порта Владивостока, о производственно-логистическом комплексе «Янковский», построенном вашей компанией, об участии представителей ДНС в работе Восточного экономического форума (ВЭФ), о включении Дмитрия Алексеева в состав общественного совета по экономической политике Приморского края и т. д.
Д. А.: Как много вопросов... Начну с последнего, с моего участия в общественной жизни региона. Я стал интересоваться этой темой после того, как мы приступили к созданию территориально распределенного бизнеса. Его широкая география (магазины ДНС есть во всех российских регионах, кроме Калининграда) позволила нам обнаружить некоторые закономерности, на которые не обращают внимания компании, работающие в рамках одного региона: картина, которую видим мы, немного отличается от того, что видят они. Просто потому, что у нас есть возможность изучать специфику разных территорий.
Так, мы заметили, что жители Дальнего Востока охотно уезжают работать на Большую землю. Этим отчасти объясняется то, почему нам удалось так быстро построить свою сеть: у сотрудников было огромное желание ехать осваивать западные «цивилизованные» территории. А потом, когда нам понадобилось вернуть людей во Владивосток, в центральный офис, это было воспринято, мягко говоря, без энтузиазма. И даже за «повышением» не спешат возвращаться. Просто потому, что в нашем регионе не все идеально с точки зрения качества жизни. Конечно, жизнь — борьба, но когда люди устают от борьбы, они уезжают.
А это уже проблема региона, а не только компании ДНС. Мы не можем решить ее в одиночку. Мы можем повысить зарплаты сотрудникам, построить для них жилье. Но в конечном счете дело не в жилье и не в зарплатах, а в качестве жизни. Так и пришло понимание, что есть вещи (например, ощущение безопасности, комфорта и т. д.), которые решаются не в одиночку, а только «всем миром». Поэтому я и стал уделять больше внимания общественной работе. Конечно, можно было уподобиться тем, кто постоянно ругает власть, но пока мы сами не займемся этими вопросами, никакая власть не сможет ничего сделать. Власть — лишь инструмент, с помощью которого граждане страны должны решать накопившиеся проблемы.
Мне нравится концепция, по которой человек должен делить «себя» не только между работой и домом, но и не забывать о том обществе, в котором живет. Поэтому я и стараюсь хотя бы немного времени (10–15%) уделять общественной работе.
CRN/RE: Слушаю вас и представляю пирамиду Маслоу. Правильно ли я понимаю, что на «базовых» уровнях стало настолько спокойно и предсказуемо, что вам понадобилось перейти на следующий?
Д. А.: Дело не в этом. Компания растет. И те вопросы, которыми я теперь занимаюсь, не то чтобы меньше времени требуют , но цикл ожидания с момента, когда принимается решение, до получения результата стал длиннее. И не обязательно «суетиться» и пытаться что-то улучшитьв ожидании этого результата. Люди работают, и не надо им мешать. Поэтому я считаю, что принесу больше пользы нашей компании, если периодически буду переключаться на решение каких-то общественных вопросов, а не вмешиваться в отлаженный процесс: у нас действительно сильная команда, и стоять у сотрудников над душой необходимости нет.
Конечно, в какой-то мере участие в общественной жизни региона помогает и моей основной работе: мы получаем больше информации, появляется понимание, куда все движется. Но кроме этого я действительно хочу сделать так, чтобы у нас наконец-то стало лучше. К тому же мы видим, что в других регионах есть интересный опыт развития.
CRN/RE: В каких, если не секрет?
Д. А.: Например, мне нравится опыт Татарстана, где сформирована общность людей, которые видят стоящие перед ними задачи, понимают, что и зачем они делают. В результате им удается и эффективно работать с федеральным центром, и участвовать в программах развития. Мне нравится Воронеж. Здесь интересные подходы к развитию территории. Хороший пример — Тюмень во времена, когда ею руководил Собянин. Недаром его «повысили».
О Москве мне говорить сложно. Мы здесь почти не работаем. Но, как «периодически приезжающий», я вижу перемены к лучшему. Многим регионам надо брать пример со столицы. Это как в бизнесе: всегда есть чему поучиться у коллег по цеху.
CRN/RE: А в каком регионе вашей компании комфортнее всего работать?
Д. А.: Для нас разницы нет. Это миф, что бизнесу нужны комфортные условия работы. Работа — вообще некомфортное состояние. Бизнесу нужен не комфорт, а рынок. Поэтому, если есть теоретическая возможность работать, мы это делаем.
Прекрасный пример того, что тяжелые условия не помеха, — Крым. В этом регионе мы открыли магазин летом 2014 г.: как только заработали первые банки и стало физически возможно доставлять туда товар. Хотя комфорта там не было никакого. Зато было понятно, зачем мы там нужны: украинские компании больше работать не могли, а других не было. Для нас самым важным было то, что там живут люди. Мы привыкли иметь дело с провинциальным небогатым потребителем. Поэтому в Крыму нам работать проще, чем в Москве.
Но, если вернуться к тому, с чего мы начали, то мне хочется, чтобы бизнес наконец-то задумался над тем, что качество жизни в регионе во многом зависит и от нас самих. И приятно, что нам удается найти взаимопонимание в этих вопросах с компаниями, работающими в на Дальнем Востоке. В последнее время у нас в разных отраслях экономики растет бизнес, который построен не на приватизации, который появился не при помощи государства, а начат обычными инициативными людьми. И они тоже понимают, что можно построить дом, обнести его высоким забором, но отгородиться от всего мира все равно не получится. Так как то, что за этим забором, влияет на твою жизнь не меньше, а может быть, и больше, чем то, что внутри него. Хочешь не хочешь, а отношения с обществом надо выстраивать и заниматься этими проблемами.
CRN/RE: А может, было проще перенести головной офис компании в Москву, а не «озадачиваться»?
Д. А.: Мне кажется, что излишняя концентрация ресурсов и бизнеса в Москве играет злую шутку со здешним бизнесом: люди здесь не столько работают, сколько тусуются, что-то выдумывают, ищут, где бы урвать. У нас в провинции все проще, правильнее, здесь живут люди работящие...
Конечно, развивать бизнес по всей стране из Владивостока очень тяжело. Основной минус— логистика: в России все идет через Москву. В самом начале это было для нас большой проблемой. До тех пор, пока мы ни построили сеть региональных офисов. У нас появляются определенные преимущества, связанные с активной политикой России на Востоке. Возникают интересные возможности, которыми мы и сами хотим воспользоваться и рассказать о них коллегам из других регионов, потому что этих новых ниш так много, что наших сил на их освоение не хватит.
Труд в России становится конкурентоспособным, а значит, появляется возможность развивать местное производство.
CRN/RE: Но ведь в основном в нашей стране создается «неглубокое» производство...
Д. А.: Это еще один миф. Что такое правильное производство в понимании обывателя? Это когда с одной стороны на завод заезжает руда или металлолом, а с другой выезжают готовые изделия. Но сейчас такого уже нигде нет. Мир стал специализированным: нет ни одной компании, которая бы все делала сама: есть производители комплектующих и есть «вендоры», развивающие бренды. Одни занимаются только маркетингом, другие разработками, третьи маркетингом и финальной сборкой, которую у нас пренебрежительно называют «отверточной». А на самом деле финальная сборка — один из важнейших этапов производства. Ведь именно здесь определяется, насколько актуальным и востребованным получится итоговый продукт. Потому что ключевая компетенция вендора не в том, чтобы сделать что-то из руды, он должен понять, что нужно потребителю, и из всего многообразия комплектующих сконфигурировать конечный продукт, который именно сейчас нужен именно этому клиенту. Самое важное в работе вендоров — умение быстро определить потребности и быстро их реализовывать. В случае когда вендор не занимается финальной сборкой, он может предложить рынку только то, что собрали другие. Отдавая финальную сборку тем же китайцам, вендор рискует, так как они обязательно что-то додумают, например решат поставить стекло не за 12 центов, а за 5... В результате подобная замена обязательно скажется на эргономике экрана, и вендор потеряет покупателей. Такого рода нюансы очень важны.
Если же вендор сам выполняет «отверточную сборку», он может предложить рынку гораздо больше модификаций продукта, а также более тщательно контролировать качество, т. е. сравнивать то, что получилось, с тем, что хотел сделать. А те, кто переносит «отверточную сборку» в Россию, получают дополнительный выигрыш: производство становится ближе к клиенту, сокращается время между этапом осознания того, что нужно покупателю, и выпуском продукта. А в бизнесе скорость реакции всегда была очень важным фактором.
Конечно, в нашей стране существуют проблемы с производством компонентной базы. Но во Владивостоке с поставками комплектующих дело обстоит все-таки лучше, чем на остальной территории страны: чтобы привезти контейнер в Москву, необходимо 45 дней (в лучшем случае), а к нам в регион это доставляется гораздо быстрее. А с созданием свободного порта Владивосток (СПВ) эти сроки еще сократятся.
Конечно, порто-франко у нас не будет, но резиденты СПВ получают следующие преимущества: льготный налоговый режим**, некоторые послабления по использованию таможенной зоны на своем предприятии (ничего особенного сверх установленного законодательством Таможенного союза, но всё дело в схеме: без таможни привез оборудование и сырье, не растаможивая, обработал и, минуя таможню, вывез). Кроме того, будут упрощены визовый режим для иностранцев на восемь дней и режим создания и регистрации искусственных земельных участков в акватории (что упростит строительство портовой инфраструктуры). Помимо этого предполагаются создание «одного окна» на таможне.
Таким образом, рынок компонентов становится еще ближе к российскому потребителю. Уже сейчас доставка контейнера в наш регион занимает две недели. Но государство поставило задачу, чтобы все таможенные процедуры проходили быстрее, а значит, срок доставки еще сократится.
Если к тому же будут решены проблемы с железнодорожным сообщением, связывающим наш регион с другими, развитие Дальнего Востока пойдет гораздо быстрее. Но уже сейчас здесь открываются уникальные возможности, в первую очередь для тех, кто хотел бы начать собственное производство. А тот факт, что наш головной офис расположен во Владивостоке, предоставляет нашим потенциальным партнерам дополнительные преимущества: мы предлагаем им свои склады, с которых уже снабжается вся Россия. Плюс есть земля, где мы можем в сжатые сроки возвести производственные и складские помещения, есть уже готовые площади в производственно-логистическом комплексе «Янковский», 15-минутная доступность отдела закупок, который приобретает львиную долю того, что потом продается по всей стране, и даже заказчики есть. Фактически от потенциальных партнеров требуются только энтузиазм и желание заниматься бизнесом. А условия для создания на Дальнем Востоке кластера, работающего в сегменте бытовой и цифровой техники, уже существуют. Тем более что в «шаговой доступности» расположено целое министерство, которое только и думает о повышении показателей в отчетах о развитии Дальнего Востока. Чиновники постоянно предлагают: «Давайте еще что-нибудь сделаем». Плюс к этому полпред Президента РФ одновременно является вице-премьером правительства. Таким образом, решения о развитии региона принимаются на очень высоком уровне. И что бы ни говорили об эффективности госуправления в России, я считаю, что сложившейся ситуацией надо пользоваться.
CRN/RE: Продолжая тему «высокого уровня». По итогам работы ВЭФ вы сказали, что подобные мероприятия преследуют три цели: информирование и промоушн, публичные обещания и неформальные контакты. А что из перечисленного было главным для вас?
Д. А.: Сложно сказать. Наверное, наименее значимым для меня оказалось «информирование», так как я погружен в эту тему и знал все, о чем там говорилось. Если говорить о публичных обещаниях... ну как можно приуменьшить значение обещаний президента?
Хотя, когда я написал об итогах форума в фейсбуке, многие восприняли это в штыки. Думаю, потому, что люди почему-то считают, что если форум прошел, а у меня в холодильнике само собой пиво не появилось, значит, зря прошел. Но форумы — это рабочие мероприятия, элемент государственного управления в широком смысле слова: не только госаппаратом, но и экономикой в целом.
А многие от него ожидают мгновенной конкретной пользы, потому что хотят переложить ответственность за реальные изменения в их жизни на чужие плечи. Хотя все, что происходит с человеком, его состояние, то как он живет или то, что у него есть, в первую очередь зависит от него самого , а не от президента. А люди уверены: приехал Путин, выступил — раз, и пальмы зацвели. На самом деле от его приезда никакие пальмы не появятся. А вот то, что он от лица власти публично объявил — все, что делается в нашем регионе, всерьез и надолго, — это очень важно.
CRN/RE: А вы в это верите?
Д. А.: В то, что в холодильнике появится пиво, — не верю. А в то, что всерьез и надолго, — верю. У России как у государства, страны, общности нет другого варианта. То есть либо Россия будет выстраивать региональную политику и развивать территории, либо это сделает кто-то другой. И пример Дальнего Востока очень показательный.
CRN/RE: Вы имеете в виду угрозу появления на этой территории наших соседей?
Д. А.: Знаете, слухи о «китайской угрозе» сильно преувеличены. На самом деле страшна не китайская экспансия, а русский исход. Каждый год, несмотря ни на что, население Дальнего Востока уменьшается.
И это действительно очень большая проблема. Есть много людей, которые искренне хотят ее решить. Беда только в том, что у каждого, кто хочет сделать что-то хорошее для Дальнего Востока, какое-то свое это самое «хорошо». Одна из самых больших проблем политики государства на Дальнем Востоке — отсутствие единого понимания, какую именно задачу надо решать. Кто-то считает, что «хорошо» — это построить китайское предприятие и отдать китайцам часть территории. Другие предлагают создать завод для сжижения природного газа. Развитие экологического туризма и сельского хозяйства... В результате эти многочисленные «хорошо» начинают конфликтовать друг с другом, в первую очередь за ресурсы. А чтобы добиться результата, государство должно четко сформулировать, какую основную задачу оно преследует в данном регионе. Я считаю, что раз основная проблема — исход людей, то надо сконцентрироваться на создании на Дальнем Востоке точек роста.
Не секрет, что люди предпочитают жить в городах, а не на гектарах земли, которые им выделяют где-то в Сибири. И что бы ни происходило, крупные города продолжают расти. Поэтому я считаю, что основная задача государства и, даже не побоюсь сказать, всей русской цивилизации — создание таких условий, благодаря которым численность жителей Владивостока увеличится как минимум до 3 млн. человек.
А для этого необходимо «спровоцировать» серьезный миграционный поток, причем не каких-то абстрактных китайцев, а именно граждан России. Потому что население страны измеряется все-таки в гражданах, а не в мигрантах. В принципе, три миллиона — не много в масштабах страны. Но чтобы они захотели переехать, нужно создать условия жизни во Владивостоке более комфортные, чем в других регионах. Пока это не получилось, в том числе и потому, что нет фокусировки на этой задаче. Сейчас в регионе создаются экономические зоны. Это, конечно, хорошо, но они нужны, чтобы людям было где работать. А жителям Дальнего Востока и так есть чем заниматься. И наш пример, который я приводил в начале, показывает, что работой и зарплатой людей не заманишь. Люди ищут не только заработок, им еще и комфорт нужен. А когда у нас недвижимость стоит как в Питере или ближайшем Подмосковье, зарплаты примерно на том же уровне, а качество жизни заметно ниже, то понятно, почему люди хотят уехать. Я уже не говорю, что, например, в Воронеже и жизнь, и недвижимость существенно дешевле. Неудивительно, что люди делают выбор в пользу Центральной России, где и культурная жизнь ярче, и логистика проще. А создавая на Дальнем Востоке только рабочие места, мы рискуем «свалиться» в колониальную схему освоения территории, когда регион заполняется трудовыми мигрантами. Я хочу, чтобы к нам приезжали не «вахтовики», а те, кто захочет остаться тут навсегда. Я хочу, чтобы Владивосток стал местом для жизни, а не для работы. Вот на это я и трачу те самые 10–15% своего времени.
* См. CRN/RE № 8/2012.
** Налоги на зарплату составят 13% + 7,6% (вместо 48%), налог на прибыль — 5% на первые пять лет (после получения первой прибыли или после четырех лет от регистрации) и 10% на вторые пять лет (вместо 20%), кроме того, будет применяться уведомительный порядок зачета НДС.
