Что мешает росту капитализации ИТ-бизнеса?

Создание и существование развитой ИТ-отрасли, которую государство все чаще рассматривает как важную часть будущей экономики России, невозможно без крупных конкурентоспособных компаний. Такие компании, в свою очередь, не могут развиваться без стратегии, без видения перспективы как минимум на три года, а лучше на 5–10 лет вперед. Их руководители должны знать, в каких условиях они будут работать не только в следующем квартале, но и через несколько лет, понимать, какова будет экономическая политика государства, какие идеи и концепции нарождаются сейчас в недрах госаппарата.

Тема капитализации бизнеса — центральная для современной рыночной экономики. В последнее время она становится все более актуальной и для ИТ-отрасли. Обсуждалась она и на ИТ-саммите.

«По масштабам ИТ-отрасли в России, — сказал Михаил Краснов, президент группы Verysell, ведущий панельной дискуссии «Усилия государства и делового сообщества по повышению капитализации бизнеса: лебедь, рак и щука?», ссылаясь на мнения экспертов, — у нас должно быть не меньше десятка публичных компаний и не менее сотни фирм, представляющих интерес для серьезных международных инвесторов». На деле их единицы.

Понятно, что проблема капитализации волнует прежде всего владельцев бизнеса, она важна также для инвестиционных банкиров и в целом финансовых рынков. Но важен ли рост капитализации для нашего государства? А если да, то почему мы не видим четкой и ясной государственной политики, направленной именно на рост капитализации отрасли? Таков был стержень этой дискуссии.

«За государство» в этой дискуссии отвечал Аркадий Дворкович, начальник Экспертного управления Администрации Президента РФ. Такой политики действительно нет, согласился он, и объясняется это, по его мнению, двумя основными причинами.

Первая — это современная стадия развития российской экономики и общества. Видимо, мы еще не настолько далеко отошли от 1990-х гг., чтобы государство и общество уже сегодня полностью изменили свое отношение к частному предпринимательству. У значительной части населения сохранился неприятный осадок от того, что происходило в 90-е гг., и значительный отрицательный заряд по отношению к крупным бизнесменам. И государство в лице многих чиновников, реагируя на эти сигналы общества, пока не всегда относится к бизнесу, исходя из презумпции добросовестности. Но постепенно ситуация меняется, хотя это вопрос в значительной степени поколенческий, вопрос изменения экономической ситуации и самого бизнеса.

Вторая причина связана с выбором приоритетов. По данным статистики, сегодня в общем объеме инвестиций в России частные деньги составляют лишь 30%, все остальные либо государственные, либо компаний, контролируемых государством. Очевидно, что государство обращает внимание в основном на эти 70%, и у каждого чиновника в голове сидят прежде всего «Газпром», «Роснефть», «Сбербанк», ВТБ, Объединенная авиастроительная корпорация и др.

«Но я думаю, что уже через некоторое время вопросы развития частного предпринимательства и частных инвестиций будут выходить на первый план, — сказал Дворкович. — Во-первых, в ближайшие три года большинство крупнейших госкомпаний выйдут на публичный рынок, это неизбежная стадия, и ее нужно пройти. Во-вторых, на их примере чиновники станут понимать, что капитализация важна в принципе, и их отношение к финансовому рынку будет неизбежно меняться».

Действительно, инвесторы, прежде всего зарубежные, своими деньгами наглядно подтверждают: чем ближе российская компания к государству, тем больше ее инвестиционная привлекательность, поскольку уверены, что уж государство само себя не обидит. Мы видим это по структуре публичных рынков и структуре инвестиций.

Все большее число иностранных компаний осознают, что в России можно делать бизнес, и очень выгодно. Но они должны понимать сильные и слабые стороны подобных проектов, правильно оценивать возможные риски и научиться преодолевать возникающие препятствия.

Корпорация Intel, которая, помимо всего прочего, является и крупным инвестором в сфере высоких технологий (программа Intel Capital), работает в нашей стране уже 15 лет, имея здесь не только большое представительство (в его составе и сотрудники Intel Capital), но и центры разработки ПО. Поэтому Стиву Чейзу, президенту корпорации Intel в России, знакомы и очень понятны проблемы, с которыми сталкиваются зарубежные компании, решая вопросы инвестиций в России.

«Иногда очень трудно понять, как решать разные российские проблемы, какие будут риски, если, например, фирма Intel захочет инвестировать в России. Если бы было известно, к кому именно в правительстве нужно идти в этом случае, если бы был, как мы говорим по-английски, one voice», — считает он. По сути, это то же «одно окно», о котором мы часто слышим, когда речь заходит об общении с чиновниками.

Грамотная государственная политика, по мнению Владислава Рябюка, исполнительного директора Управления инвестиционно-банковской деятельности инвестиционной компании «Тройка Диалог», позволяет не только повышать капитализацию компаний, но и создавать целые новые отрасли экономики, что подтверждается международным опытом. Самый известный пример это, конечно, Индия. В начале 1990-х гг. отрасль ИТ-услуг там не существовала. Но благодаря государственной программе, которая включала фискальные и иные меры, была успешно создана конкурентоспособная на мировом рынке и высококапитализированная отрасль, которая теперь вносит значительный вклад в экспортный потенциал страны. Другой наглядный пример — Ирландия, где эффективно действует налоговый режим, который стимулирует развитие именно ИТ-отрасли.

Напомнив, что капитализация — это рыночная оценка акционерного капитала компаний и ее долговых обязательств, зависящая от денежных потоков и дисконт-фактора, Рябюк подчеркнул, что для ее роста нужен интегрированный подход, который бы способствовал, с одной стороны, понижению дисконта, а с другой — увеличению денежных потоков. Например, одна из важных статей расходов в ИТ-отрасли — затраты на персонал. Развитие системы образования с целью увеличения выпуска необходимых специалистов могло бы снизить это давление и позволить компаниям вести более масштабные проекты и тем самым повысить доходную часть.

Отечественная ИТ-отрасль была сформирована частным капиталом, российским и зарубежным, и, естественно, попадает в оставшиеся 30% инвестиционного пирога, пока не являющиеся приоритетом для государства.

Вопрос капитализации, реальной рыночной оценки компаний, — это прежде всего вопрос борьбы за инвестиции.

Наиболее эффективным, хотя и не универсальным механизмом привлечения инвестиций, особенно крупных, считаются фондовые рынки — такова общемировая практика. Другой популярный способ — частное размещение, т. е. продажа акций частных компаний. «Конечно, мы не располагаем точными данными, — отметил Михаил Краснов, — но, несомненно, путем частного размещения акций в нашу ИТ-отрасль пришло несколько сотен миллионов долларов. И это заметные деньги с точки зрения инвестиционного процесса».

В нашей стране процесс трансформации компании в публичную чрезвычайно сложен и дорог. Поэтому у владельцев должны быть серьезные причины для этого. Прежде всего — потребность в значительных финансовых ресурсах, которые необходимы для развития бизнеса и которые невозможно получить иным путем. Возможна и другая — желание не вкладывать все свои деньги в бизнес и забрать часть себе.

Некоторые ИТ-компании уже в течение ряда лет говорят о намерении провести IPO и выйти на фондовый рынок, но по тем или иным причинам это откладывают. На деле пока состоялось (в феврале 2007 г.) только IPO концерна Sitronics на Лондонской фондовой бирже, причем под крылом АФК «Система» (Sitronics — дочерняя компания «Системы»).

По мнению ряда лидеров ИТ-рынка, цена, которую в настоящее время приходится платить за публичность, столь высока, что для владельцев бизнеса выгодность статуса публичной компании отнюдь не очевидна, что удерживает компании, которые по всем другим показателям могли бы быть публичными, от этого решающего шага.

Холдинг ЛАНИТ — один из крупнейших игроков нашего ИТ-рынка, имеющий бизнес практически во всех его сегментах, поэтому мнение его президента Георгия Генса во многом показательно, а он предпочитает статус частной компании. «Пока у нас в стране не будет упрощена система налогообложения, не будет общественного согласия в этой сфере, я думаю, публичной компанией мы не станем, потому что возникает слишком много проблем», — сказал он.

Стремиться к статусу публичной компании или нет — это, так сказать, дело вкуса. Как показывает мировой опыт, частные компании, в том числе семейные, могут быть и очень крупными, и не менее успешными на рынке.

А вот стремление к развитию, к увеличению масштабов — это общая и естественная для любого здорового бизнеса тенденция.

К деятельности крупных компаний наше государство относится особенно пристально, что вполне понятно. К сожалению, это внимание государства не создает стимулов для укрупнения бизнеса, для формирования и успешного развития крупных конкурентоспособных на международном уровне компаний. Наоборот, оно проявляется прежде всего в давлении всевозможных контролирующих органов на крупные компании. В результате увеличиваются их издержки, возникают серьезные проблемы в отношениях с госорганами, снижается конкурентоспособность по сравнению с небольшими, мало заметными на рынке фирмами.

Основным раздражителем, по мнению участников дискуссии на ИТ-саммите, является повышенное внимание, если не сказать пристрастное отношение, налоговых органов.

Крупная компания попадает в специальную налоговую инспекцию, работающую с крупными налогоплательщиками. При этом резко возрастает количество документов, которые компания обязана передавать в инспекцию. «Сегодня то, что ты просто становишься больше и все делаешь правильно, уже вызывает фантастическое сопротивление государства, — подчеркнул Георгий Генс. — Мне бухгалтер рассказала, сколько мы ежемесячно порождаем документов только в нашей головной компании. Раньше она все измеряла в листах, потом — в папках, сейчас — в «газелях». Так вот, в течение трех дней после завершения каждого очередного месяца возникают две «газели» документов. Мы были вынуждены нанять трех новых бухгалтеров для работы с налоговой инспекцией. Соответственно некоторое число людей работает с этими документами и с той стороны».

Кроме того, большая компания представляет повышенный интерес и для различных силовых структур. Любой старший лейтенант, инспектор, следователь и т. д. может прислать запрос: предоставить в течение трех дней такие-то документы. А их количество опять может измеряться «газелями»...

Налоги платят не только крупные налогоплательщики. Примеры незаконных действий налоговиков по выдавливанию платежей любой ценой повсеместны, и это ощущает весь бизнес. При этом нередко их требования письменно не фиксируются, никаких бумаг на руки налогоплательщику не дается, поэтому с претензиями даже нельзя обратиться в суд.

«Да, я уверен, что это общая практика, — признает Аркадий Дворкович. — Хотя формально каких-то планов по сбору налогов нет, тем не менее Минфин, налоговые службы требуют обеспечения определенного объема поступлений в бюджет и то, что, может быть, не добирается на одном, добирается такими способами... чаще всего в конце года».

В то же время надо признать, что иногда акции налоговиков, хотя они и не вполне юридически чистые, оправданны. Например, кампания по «обелению» зарплат. По словам Аркадия Дворковича, 16% зарегистрированных в Пенсионном фонде РФ налогоплательщиков выплачивают зарплату, с которой исчисляется ЕСН, на уровне 800 руб. Вызовы на «зарплатные комиссии» и беседы «по понятиям» по поводу подобных, можно сказать, издевательских зарплат оказались достаточно действенной мерой, по крайней мере для руководителей крупных и средних предприятий. Правда, когда начали распространять эту практику на мелкие компании, она стала давать сбои.

Что можно противопоставить незаконным действиям налоговых органов? Самое реальное — найти пути «решения вопроса», обычно тоже не вполне законные. Хотя можно попробовать и «в лоб» — получить от налоговой документальные претензии, пойти в суд, потратить огромные деньги, может быть, даже выиграть дело — за два или три года. И быть готовым к новым, возможно более серьезным, претензиям.

Намерено ли государство предусмотреть какие-либо меры защиты налогоплательщиков от произвола налоговых инспекций, который стал обычной практикой? Ввести какие-либо механизмы, ограничивающие их «креативную» деятельность? Может быть, как предложил Евгений Бутман, президент группы компаний DPI, по аналогии с МВД создать в ФНС службу собственной безопасности?

Как заявил Аркадий Дворкович, попытки изменить ситуацию предпринимаются.

Во-первых, в отношении пресловутых налоговых проверок. Конечно, совсем уйти от них не удастся. Выборочная проверка исполнения налогового законодательства — это по закону одна из функций налоговой инспекции, поскольку проверять 100% налогоплательщиков каждый налоговый период просто невозможно. Однако в новой редакции первой части Налогового кодекса, вступившей в действие 1 января этого года, многие вопросы, которые ранее не были урегулированы, прописаны более разумно: сроки проведения проверок, объем документов, который может требовать инспектор и который обязан предоставлять налогоплательщик, и др.

Проблема однако в том, что и при вполне корректных действиях налоговых органов весьма вероятно, что у них могут быть претензии, абсолютно легальные, к налогоплательщикам, в том числе ИТ-компаниям. «В принципе, — считает Дворкович, — проблема незащищенности бизнеса обусловлена тем, что в силу высокого уровня налогообложения компании пока не имеют возможности перейти к нормальной уплате налогов. Они не могут себя публично защищать, потому что понимают, что находятся еще не на той стадии, когда такая защита возможна».

Во-вторых, в ФНС создана служба налогового аудита. По сути, некоторый аналог службы собственной безопасности, но не с силовой, а с содержательной точки зрения. Аудиторы не зависят от руководителя конкретной налоговой инспекции, поскольку назначаются с более высокого уровня. Их задача — на досудебном уровне определять, в том числе по претензиям налогоплательщиков на общение с инспекторами, кто прав, а кто виноват. Критерии качества работы налоговых инспекций, а также стимулирования аудиторов теперь связаны с удовлетворенностью налогоплательщиков.

«Давайте в течение нескольких месяцев посмотрим, — предложил Дворкович, — действительно ли что-то изменилось. У меня есть, конечно, сомнения, что в реальности все это заработает так, как нужно, но кто знает... После разговора с руководителем налоговой службы сложилось ощущение, что он мыслит так же, как мы с вами, что у него абсолютно такое же понимание того, что происходит. И нет иллюзий, что он сможет все сразу изменить».

Иллюзий нет и у многих участников рынка. Пессимистически настроен, например, Борис Нуралиев, директор компании «1С». «Поскольку под «1С», неофициально скажу, 91% бухгалтерий страны, я в принципе ситуацию представляю, наверное, не хуже Кудрина. Поэтому, думаю, лучше не будет. Главное — не в произволе налоговых инспекторов: он был, есть и будет. Главное — общие установки», — сказал он.

В некоторых аспектах ситуация уже ухудшается. В частности, применительно к экспорту ПО — одни ведомства и чиновники стараются его поддержать, а другие тем временем тормозят. «Усилиями» налоговой службы возврат НДС за экспорт всячески затрудняется, поэтому российские экспортеры программных продуктов вынуждены переводить их производство за рубеж. Вот в пересказе Бориса Нуралиева диалог со знакомой начальницей налоговой инспекции. «Я ей говорю: я же действительно софт на экспорт продаю». Она: «Я это понимаю, но у меня есть установка. Если я не буду тебе тормозить возврат НДС за экспорт, здесь завтра будет сидеть другой начальник, и он тебе все равно будет тормозить. Хочешь, в суд подай».

Но возможно, самое печальное состоит в том, что в последнюю пару лет изменилась судебная практика по налоговым претензиям. Раньше суды очень часто выносили решения в пользу налогоплательщиков — по словам Аркадия Дворковича, два года назад таких решений было 75%. С тех пор ситуация изменилась, к сожалению, не в лучшую сторону: «судебная вертикаль» укрепилась, суды стали более управляемы, и доля таких решений снижается.

Вместо заключения. Первый блин — комом?

Едва ли не единственный реальный шаг, предпринятый государством с целью смягчения налогового режима специально для ИТ-бизнеса, — это закон о предоставлении с 1 января 2007 г. налоговых льгот компаниям, разрабатывающим программное обеспечение на экспорт. Естественно, не всем, а удовлетворяющим определенным условиям.

Слово «реальный» правильнее было бы писать в кавычках, поскольку, хотя соответствующий закон принят летом 2006 г. и подписан Президентом РФ, он до сих пор так и не действует. Дело в том, что заинтересованные ведомства — Мининформсвязи, Минфин и Минэкономразвития РФ — никак не могут согласовать необходимое для этого постановление правительства.

Надо сказать, что этому закону, его целесообразности и перипетиям его прохождения и вступления в силу в ходе дискуссий на встрече участников ИТ-рынка в Санкт-Петербурге было уделено, пожалуй, больше всего внимания.

Эта дискуссия высветила и принципиальное различие между двумя подходами в отношении к ИТ-отрасли, сторонники которых ведут многолетнюю борьбу и на уровне упомянутых выше ведомств, да и в ИТ-сообществе тоже.

Первый подход — предоставление ИТ-отрасли тех или иных «адресных» мер государственной поддержки, в том числе в виде выделения ей государственных средств.

Второй подход — освободить ИТ-отрасль от излишней опеки и контроля, сделать комфортными налоги и позволить ей развиваться в более свободном режиме.

«Я все-таки согласен со вторым подходом. Любые льготы, любая господдержка в наших условиях ведут к обратному эффекту, — заявил Дворкович. — И я надеюсь, что хотя бы в налоговой части мы в этом году сможем завершить процесс и распространить не льготный, а просто комфортный налоговый режим действительно на отрасль в целом, а не только на небольшие группы компаний. Вся ИТ-отрасль, все инжиниринговые компании, которые производят интеллектуальные услуги, должны быть в этом режиме налогообложения, потому что во всех этих компаниях доля расходов на заработную плату в общем объеме издержек на порядок выше, чем в среднем в экономике».