Нонконформист

Герою этих заметок, Игорю Рубеновичу Агамирзяну судьба раз за разом подсовывала ситуации, в которых он был вынужден демонстрировать свою способность принимать самостоятельные решения.

Успела уже сложиться традиция винить во всех современных проблемах либо советскую власть, либо сменившую ее перестройку. Порой это бывает очень удобно. Однако есть явления, общие для всей нашей цивилизации.

В частности, в современном мире люди, способные принимать самостоятельные решения и готовые нести за них ответственность, не слишком востребованы. Развитой социализм действительно старался вытравить из людей внутреннюю независимость, но не будем винить во всем один только социализм. Даже в самых развитых странах из молодых людей стараются сделать в первую очередь исполнителей. Уж слишком неудобными оказываются те, кто стремится поступать по-своему, кто, по выражению одного писателя, плывет не по течению и не против, но туда, куда сам считает нужным.

Именно эта особенность ярче всего проявилась в герое этих заметок — Игоре Рубеновиче Агамирзяне. И, как это нередко бывает в жизни, судьба раз за разом подсовывала ему ситуации, в которых он был вынужден демонстрировать именно эту свою способность.

Решение первое. Кем стать?

Родился Игорь в театральной семье. Его отец, Рубен Сергеевич Агамирзян, был театральным режиссером. Мать, Галина Иосифовна, завлитом театра, то есть отвечала за работу с авторами-драматургами.

Когда подошло время, мальчика определили в школу с углубленным английским, ту самую, в которую тогда среди ленинградской творческой интеллигенции было принято отдавать своих детей.

Увлечений у Игоря было множество, но в жизни каждого способного человека наступает момент, когда приходится выбирать из своих увлечений главное. Скажем, дочитывать увлекательный исторический роман или идти играть в футбол против соседнего двора, упражняться на музыкальном инструменте, готовясь к концерту, или бежать на занятие математического кружка. Короче говоря, человек придумывает, кем он видит себя в будущем.

Надо сказать, что к этому времени родители Игоря в своих профессиональных занятиях достигли значительных успехов. Отец стал очень известным, если не сказать знаменитым, режиссером и занял пост художественного руководителя и главного режиссера ЛДТ им. Комиссаржевской. Мать перешла на преподавательскую работу в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии (его официальное название много раз менялось, сейчас это Российский государственный институт сценических искусств, РГИСИ), где читала историю русского театра, была доцентом кафедры истории русского и советского театра и на протяжении некоторого времени деканом театроведческого факультета. В общем, оставаясь малоизвестной широкой публике, в театральных кругах она пользовалась заслуженным авторитетом. В их доме регулярно бывали разные знаменитости, среди которых можно назвать, например, Георгия Товстоногова и Константина Симонова.

Казалось бы, дальнейший путь Игоря Агамирзяна в значительной мере предрешен. Как известно, в театральном мире наследование профессии отнюдь не считается чем-то предосудительным, скорее наоборот.

Но нет. Уже в достаточно раннем возрасте Игорь понял, что ни соревноваться с собственным отцом, ни пользоваться его протекцией ему не по душе. Да и детские его увлечения — разнообразные инженерно-конструкторские кружки — были в стороне от театра. Впрочем, точно сказать, что там было первично — природные наклонности или поиск собственного независимого пути — теперь уже затруднительно.

После восьмого класса мальчик настоял на переходе в математическую школу (впоследствии переименованную в лицей). В английской школе, где он начинал свое образование, Игорь был на очень хорошем счету, и там попытались воспрепятствовать этому переходу с помощью всяких бюрократических трюков. Пришлось даже прибегнуть к помощи отца. Как вспоминает сам Игорь, это был единственный случай в жизни, когда он все же воспользовался протекцией.

Программирование пришло в жизнь Агамирзяна достаточно рано. В лицее, где он учился, был компьютер, точнее ЭВМ. Это был древний даже по тем временам «Урал-1», который вместо того чтобы списать и сдать в утиль, университет передал школе. Программировать для него приходилось, естественно, в кодах. Но понять, что означает слово «программирование», уже было можно. Впрочем, и с Алголом-60 в лицее он познакомился — чисто платонически.

Ну и Его Величество Случай — одна из подруг молодости матери Игоря по стечению обстоятельств стала программистом, что в то время было большой редкостью. Узнав, что мальчик проявил способности к математике и имеет представление о программировании, она стала снабжать его книгами и брошюрами соответствующей тематики.

Пришла пора думать о дальнейшей жизни, то есть решать, куда поступать после получения аттестата. Надо сказать, что решение было совсем не однозначным. Круг интересов Игоря был весьма широк: наряду с математикой и технологическими дисциплинами там нашлось место и философии, и истории...Ходил он, разумеется, на всяческие «дни открытых дверей», опрашивал окружающих. Склонялся в сторону инженерных специальностей, но и тут было из чего выбирать. Последний толчок поступил, когда в его лицее перед потенциальными абитуриентами выступал молодой тогда профессор ЛГУ Иосиф Владимирович Романовский. В некоторый момент Агамирзян задал ему вполне содержательный вопрос об Алголе-68, книгу о котором он незадолго до этого прочитал. Романовский, разумеется, ответил, а после окончания своей беседы с лицеистами отозвал Игоря в сторону и как бы констатируя несомненный факт сказал, что его место на матмехе. Агамирзян «послушался».

В ЛГУ в то время работал Григорий Самуилович Цейтин, который свои занятия математической лингвистикой совмещал с курированием реализации Алгола-68. С его подачи Игорь «попал в руки» Андрея Николаевича Терехова. Именно он и стал руководителем дипломной работы Агамирзяна, посвященной реализации Алгола-68.

Дальнейший творческий путь сомнений вроде бы не вызывал — аспирантура. Со стороны кафедры было даже не согласие, а приглашение. Но... вмешался всесильный в те времена партком. Тогда как раз начались повальные отъезды «на родину предков», и уж слишком много близких друзей Игорь проводил, как тогда казалось, навсегда. Да и мамино отчество выглядело в глазах ревнителей отечественной науки подозрительно. Выучишь, мол, его, а он потом сбежит.

И вот однажды, когда Агамирзян стоял в курилке и в очередной раз мрачно размышлял о том, как жить дальше, к нему подошел сам заведующий кафедрой математического обеспечения Святослав Сергеевич Лавров и сказал: «Я тут новую лабораторию разворачиваю, не хотите поработать у меня?»

Вот так молодой Игорь Рубенович Агамирзян в 1979 г. стал сотрудником лаборатории автоматизации научных исследований Института теоретической астрономии АН СССР (ИТА).

Решение второе. Уйти нельзя остаться

Научное направление, которое разрабатывала эта лаборатория, иначе как амбициозным назвать нельзя. Кто-то из великих программистов древности сказал, что если задачу строго, точно и полно сформулировать, то задумываться над решением уже не потребуется — его можно будет возложить на компьютер.

Первую попытку заставить компьютер «самостоятельно» доказывать математические теоремы, по-видимому, предпринял Алан Тьюринг. Правда, его «компьютер» был воображаемым. В широком смысле именно этим в своей лаборатории занимались С. С. Лавров и его сотрудники уже на вполне реальных машинах. Математики формулируют проблемы, которые Лавров и его коллеги перед собой ставили, как построение конструктивного доказательства существования решения поставленных задач (или, в крайнем случае, его отсутствия). Однако конструктивный подход в математике предполагает, что объект (или явление) доказанно существует тогда и только тогда, когда можно построить (или продемонстрировать) его за конечное, пусть очень большое, число шагов. Доказательства «от противного» здесь не принимаются. И доказательство существования непрерывного множества, которое точно содержит искомый объект, тоже не считается достаточным. Иными словами, вполне можно сказать, что конструктивное доказательство существования решения задачи есть приведение этой задачи к удобному для программирования виду.

Хотя Лаврову и его сотрудникам удалось построить вполне работоспособную систему автоматизированного решения астрономических задач СПОРА, он несомненно обогнал свое время. Круг проблем, которые остается решить, необъятен, и работать над ними будут еще многие годы.

Игорь Агамирзян был еще не в том возрасте, чтобы мостить дорогу для будущих поколений. Да и темперамент не тот. Он выбрал для себя более частную, но зато предполагающую завершенное решение проблему: программное обеспечение для преобразования одного формализованного текста в другой в соответствии с заданным набором правил. Это было ему интересно и само по себе, и полезно коллегам по лаборатории в качестве рабочего инструментария.

Задачи этого класса достаточно широко распространены. Это и компиляторы, по сути дела преобразующие текст программы на языке высокого уровня в исполнимые коды конкретного компьютера, и кросс-трасляторы, переводящие программы с одного языка программирования на другой, и многое другое.

Например, его кандидатская диссертация (защита состоялась в 1986 г.) была посвящена автоматизации построения диалоговых систем на базе формального описания диалога.

В советских академических институтах нередко директор, возглавляющий по совместительству одну из лабораторий своего института, делегировал значительную часть своих полномочий по текущему управлению лабораторией своему заместителю, а сам генерировал идеи и, что называется, осуществлял общее руководство. Именно таким полномочным заместителем, фактическим руководителем лаборатории со временем и стал молодой многообещающий ученый Игорь Агамирзян.

Однако поступательное развитие академической карьеры героя этих очерков в некоторый момент прервалось. Дело в том, что атмосфера в институте была далека от благостной. Между безвременным уходом предыдущего директора ИТА Глеба Александровича Чеботарева и утверждением в этой должности С. С. Лаврова прошло небольшое, но все же заметное время. И, как это нередко бывает в научных коллективах, на время лишенных общепризнанного лидера, случился раскол. Сотрудники института разделились на две соперничающие во всех отношениях группировки.

Прежде чем занять пост директора ИТА, С. С. Лавров работал в команде Сергея Павловича Королева. Здесь он занимался расчетами траекторий искусственных спутников Земли, и его по праву считают одним из основоположников нового тогда научного направления — космической баллистики. Есть определенные основания предполагать, что в группе Королева Лаврова удерживало обаяние гения, потому что практически сразу после того как Сергея Павловича не стало, он начал задумываться о новом месте работы, где можно было бы заняться собственными серьезными разработками.

Некоторые, правда, полагают, что не последнюю роль в уходе Лаврова из СКБ Королева сыграла начавшаяся там после кончины лидера дележка наследия. Как бы там ни было, С. С. Лавров возглавил отдел в ВЦ АН СССР, принимал участие в создании ВМК МГУ, а в начале 70-х годов вернулся в родной Ленинград и стал директором ИТА АН СССР, но...

Институт Святослава Сергеевича не принял. Он и «прикладник», хотя и бывший, и тематика его исследований далека от направления института, и вообще «варяг»... Не исключено, что человека со стороны назначили именно чтобы не вдаваться в выяснения, кто здесь ученый, занимающийся карьерой для нужд науки, а кто карьерист, занимающийся наукой для карьеры.

Пресечь раздоры Лаврову не удалось. Наоборот, внутреннее напряжение постепенно нарастало. И наступила развязка — в ситуации, описание которой выходит за рамки этих заметок, стороны обменялись публичными выступлениями с взаимными (не всегда справедливыми) обвинениями и упреками. Для Лаврова эта история окончилась печально — уходом с поста директора в сочетании с тяжелейшим сердечным приступом, от которого он с трудом и не скоро оправился.

А для Агамирзяна настал момент принятия решения. Оставаться работать в ИТА и сотрудничать с людьми, которые только что продемонстрировали небрежение правилами научной и общечеловеческой этики, было решительно невозможно. Замкнуться в своей лаборатории и продолжить делать свое дело без прикрытия в лице шефа? Очень сомнительно.

Ситуация усугублялась еще и тем, что в вопросе о научной проблеме, которая формально явилась яблоком раздора, Агамирзян и Лавров разошлись во мнениях. В общем, решение было обречено стать неоднозначным. Иной на его месте может быть и смирился бы, работал бы потихоньку, вечерами за рюмкой ругая карьеристов, которые тормозят развитие науки, но не тот темперамент.

Агамирзян перешел работать в другой академический институт, на этот раз профильный. Это был ленинградский Институт информатики и автоматизации АН СССР. Ушел сам и увел свою группу сотрудников, сохранив тем самым часть созданного Лавровым коллектива. Здесь он практически начал все сначала: другие задачи, другие подходы, новая техника.

Решения третье и четвертое. Туда и обратно

Программисты хорошо знают, что творческий вклад автора в программу никак не коррелирует с тем впечатлением, которое она произведет на пользователей. Скорее наоборот. Кстати говоря, читатели могли заметить, что для диссертации Агамирзян выбрал самый наглядный пример реализации своих концепций, а не самый сложный. Напомним здесь, что диссертация — это в первую очередь квалификационная работа, назначение которой продемонстрировать, что автор — вполне сложившийся ученый.

Так что вряд ли имеет смысл рассказывать, чем он конкретно занимался, на уровне упоминаний и перечислений. Специалистам этого все равно мало, а для всех остальных это будет набор красивых слов. Детальное же описание всех проектов превратило бы биографический очерк в объемистую брошюру. Достаточно сказать, что проектов было много и были они разными — от завершенной операционной системы до встроенных программ для контроллеров, от решения концептуальных задач, сохраняющих свою актуальность и поныне, до выкраивания двух байт на каждом вызове процедур, чтобы втиснуть программу в ограниченный объем памяти контроллера.

Между тем надвигалась перестройка. Ассигнования на науку — едва ли не первое, на чем правительство стало экономить. Девять из десяти АйТи-кооперативов, появившихся в те времена, были созданы программистами, которые намеревались программировать на заказ. И девять из десяти этих кооперативов кончили перепродажей компьютеров. Персоналок. С одним из таких кооперативов и начал сотрудничать Агамирзян. Люди постарше помнят еще ходившее в те времена выражение «компьютерный курс доллара» — сколько рублей можно получить, купив компьютер за валюту «там» и перевезя его челночным образом в Россию. Этот курс порой в разы превышал банковский, учитывая еще, что покупались компьютеры за так называемые безналичные рубли, которых у госпредприятий было в изобилии. Задача зарабатывания денег была успешно решена; Агамирзян вспоминает, что большего финансового благополучия, чем в те поры, он не достигал никогда потом в жизни.

Надо сказать, что наряду с основной деятельностью еще со времен ИТА Агамирзян преподавал в питерском Политехе, где уже в 90-е годы получил должность доцента. А в 1991 г. с группой коллег из университета организовал одно из первых после выхода разрешающего постановления ТОО «АстроСофт».

Эта фирма занималась отнюдь не только перепродажей «железа». Она, например, стала официальным партнером Microsoft и выполняла по ее заказу русификацию программы Excel. Получив в свое распоряжение пакет разработчика Microsoft, Агамирзян, что называется, влюбился с первого взгляда. Это был действительно мощный комплекс. Между прочим, работал он в среде майкрософтовской версии OS/2...

Забавный эпизод. Однажды встретились в ирландском центре разработки Microsoft Агамирзян и Петр Квитек, который был сотрудником тогдашнего «Диалога». И выяснилось, что команда Петра занималась тем же самым, что и ребята Агамирзяна, но для Word’а. Оба пришли в ужас — адаптацию программ явно координировали люди из коммерческого отдела, которые по невежеству полагали, что эта работа состоит в однозначной подстановке слов из одного словаря на место слов из другого.

Ясно, что ни о каком единстве терминологии не могло быть и речи. Это что же, получается, что из-за чужой дурости неминуемо придется переделывать сделанное? Хороший вопрос, не правда ли? Неизвестно, как в такой ситуации поступили бы американцы или скажем немцы — оставили все как есть, потому что заказчик умный и ему виднее, или проявили рвение, доложили «по начальству» и подождали директив. Но это были люди родом из «совка», у которых в генах записано, что генералы тупые, а победа — одна на всех. Программы-то предназначены для наших, для своих! Договорились.

Однако позднее, когда в Microsoft начали подбирать исполнителя для адаптации новой версии пакета Office, Агамирзян отказался: в этот момент его фирма была загружена другими проектами.

А потом стало совсем сложно. Наступила ситуация, когда в России можно было не жить, а выживать. Опять наступил момент либо принимать какое-то кардинальное решение, либо продолжать тянуть волынку. Легко догадаться, как поступил Агамирзян.

За несколько лет перед этим представители Microsoft пару раз интервьюировали Агамирзяна в качестве кандидата в сотрудники. Но все как-то «не срасталось»: то профиль деятельности не соответствует, то overqualified... Но тут срослось. Он отправился в Дубай в качестве консультанта Microsoft Consulting. Отправился не на Запад, жизнь которого он уже себе хорошо представлял, а в неведомую Арабию...

Ясно, что консалтинг в корпорации Microsoft — не только и не столько выработка рекомендаций для клиента. Скорее это адаптация фирменных программ к конкретным условиям деятельности подопечных организаций. Так что сказать, что Игорь перестал заниматься программированием, никоим образом нельзя. Скорее наоборот.

Работа в Дубае оказалась великолепной школой. Здесь Агамирзян получил возможность увидеть, как организован крупный бизнес мирового класса, что называется, изнутри. Понял и узнал, в каких категориях мыслят руководители крупного бизнеса, как с ними нужно себя держать, как разговаривать.

Ну, а в качестве бонуса выяснилось, что в отношении устройства жизни Дубай — одно из лучших мест на нашей планете. Именно здесь Агамирзян приобрел сильно пригодившийся потом опыт работы с нефтедобывающими компаниями, довелось ему поработать и с крупными банками.

Microsoft в это время была на подъеме как во всем мире, так и в России. Подразделение Microsoft Consulting появилось и в нашей стране. Так что между непростым решением оставить привычное жизненное окружение ради перспективной работы и решением вернуться к привычным неурядицам прошло меньше года. И вот Агамирзян снова в России.

Первые попытки непосредственно использовать зарубежный опыт не всегда были успешными. Например, когда Игорь начал предлагать представителям банков внедрить средства взаимодействия с клиентами через Интернет, а в Дубае такая работа была в самом разгаре, ответом как правило был недоуменный взгляд — а зачем это? Однако клиенты для информатизации нашлись. Причем такие, какие другим странам и не снились — это были крупные добывающие компании с гигантским территориальным охватом.

Решение пятое. Прощай разработка

Примерно через год у Агамирзяна состоялся долгий и серьезный разговор с Ольгой Дергуновой, которая уже приняла на себя руководство московским офисом Microsoft. Вкратце суть ее аргументов состояла в следующем. В корпорации Microsoft серьезные разработки и программирование сосредоточены в Редмонде, куда Агамирзяна когда-то не взяли. Консалтинг же сколько-нибудь серьезного карьерного роста и личного развития не сулит. Надо становиться управленцем, менеджером.

Снова ответственное решение, и снова оно принято. Так Игорь Агамирзян стал руководителем отдела по работе с корпоративными заказчиками. Учитывая российскую клиентуру Microsoft Consulting, переход был вполне естественен. Игорь вел крупные и долговременные проекты, некоторые завершились уже после того, как Агамирзян покинул Microsoft.

Летом 1998 г. Россию посетил Натан Мирволд, технический руководитель корпорации Microsoft. Он объездил ряд университетских центров России, в частности, Питер и Новосибирск. Побывал, разумеется, и в московском офисе корпорации. Здесь он, что называется, «пообщался с народом», а затем попросил подготовить записку об организации науки в России вообще и о текущей ситуации в частности. Ольга Дергунова поручила подготовить эту записку Игорю Агамирзяну.

Как впоследствии выяснилось, представитель «центра» приезжал в Россию «на разведку» — руководство Microsoft приняло решение открыть второй исследовательский центр за пределами США (первый уже существовал в Англии). В окончательный шорт-лист попали две страны: Китай и Россия. Надо же было такому случиться, чтобы служебная записка оказалась на столе у заказчика в точности 17 августа 1998-го! (Если кто забыл, напомним: именно в этот день в России был объявлен дефолт и начался сокрушительный финансово-экономический кризис.)

Вполне очевидно, что исследовательский центр открылся в Китае. Однако история со служебной запиской не прошла даром. В 1999 г. Игоря Агамирзяна назначили менеджером по связям с университетами в британском отделении Microsoft Research. Началась жизнь в самолетах между Москвой, Кембриджем, Пекином и другими городами мира.

Развитие бизнеса в России потребовало вернуть Агамирзяна в Москву. С 2003 г. он сначала директор отдела по работе с государственными организациями, а потом, с 2005 г., директор по стратегии в кабинете президента Microsoft Russia & CIS.

В 2006 г. Россию посетил сам Билл Гейтс. Это был совсем не тот кипучий энтузиаст, который в далеком 1990 г. в Центре международной торговли на Красной Пресне презентовал MS-DOS 4.01, запросто общаясь с журналистами. Теперь добраться до него стало не проще, чем до иного премьер-министра. Тем не менее Агамирзян при активной поддержке Дергуновой добился, чтобы Гейтс выделил ему 30 минут своего драгоценного времени. Вопрос был серьезный — у Игоря созрело предложение организовать в России группу разработки. Он, конечно же, хорошо подготовился к разговору.

И какие потребуются инвестиции (сумма в масштабах бюджета Microsoft практически незаметная), и что это может дать в будущем. Агамирзяна внимательно выслушали, и... «Ну что ж, очень интересно. Надо подумать...» — произнес Гейтс. В худшем случае это означало вежливый отказ, в лучшем — намерение передать вопрос для изучения (заведомо долгого и невнятного) в соответствующий департамент.

Решение шестое. Microsoft — не конечная станция

После разговора с Гейтсом Игорь понял вдруг, что работать в этой корпорации он больше не может и не хочет. Молодых ребят в джинсах и футболках, которые с шутками и прибаутками помогали российским фирмам наладить информатизацию, сменили чопорные носители дипломов MBA, делающие большой-пребольшой бизнес. Кстати говоря, немало выпускников американских университетов с такими дипломами появилось в российском отделении Microsoft. Они назубок знали все правила ведения бизнеса, но любое нетривиальное решение или ситуация вызывали мгновенную реакцию отторжения. Деятельность забюрократизировалась донельзя. В общем, так жить дальше было невозможно.

Пришла пора искать новых путей. Для начала Агамирзян попытался обратиться в Google. Но кончилось это ничем, и даже хуже... Многие годы неформальным девизом компании Google были слова «Don’t be evil». Для ряда слов английского отсутствует морфологическая разница между частями речи — существительное это, прилагательное или глагол, определяется по контексту. Поэтому высказывание это можно понимать (и переводить) двояко: то ли «Не будь злым», то ли «Не будь злом». Сотрудникам Google интенсивно внушали, что компания по отношению к пользователям-клиентам следует строжайшим правилам этики. В отличие от конкурентов и коллег по ИТ-бизнесу...

Да еще в это время Google переживала период бурной экспансии. Она начала, наконец, побеждать. Поэтому Агамирзяна там восприняли как перебежчика из стана врага, который наконец-то понял, на чьей стороне правда. И разговаривали с ним именно как с перебежчиком. Для Игоря же ситуация выглядела совершенно иначе. Корпорация, где он работал много лет, росла и по ходу дела менялась. Сам он тоже. И вот в некоторый момент их пути разошлись. Но ничего черно-белого. Никакого развода с взаимными обвинениями и битьем посуды. Агамирзян оскорбился и «хлопнул дверью».

Однако Microsoft он все же покинул. В этой корпорации он успешно проработал 12 лет. Примечательная деталь: в начале карьеры, когда он занимал рядовую должность, от главы фирмы его отделяло пять уровней иерархии. После весьма заметного карьерного роста, в самом конце, между Агамирзяном и президентом корпорации были те же пять уровней, но только ниже его было еще семь или восемь. Это хорошо иллюстрирует упомянутую выше глубину бюрократизации Microsoft.

Основную работу Игорь Агамирзян совмещал с деятельностью в структурах Большой восьмерки (G8) в недолгий период ее существования, куда его пригласил Илларионов. В корпорации к такому совмещению относились вполне лояльно, даже командировки оплачивали. Сотрудничал он тогда и со структурами ООН, был советником от России в рабочей группе по ИКТ.

С 2007 г. Агамирзян занял должность генерального директора Санкт-Петербургского центра разработок корпорации EMC (в настоящее время слившейся с Dell). Там он руководил коллективом разработчиков-программистов, который за время его деятельности вырос с трех десятков человек до двух сотен. Планы были обширные, но их исполнение сильно затормозилось в результате кризиса 2008 г.

Заключения не будет!

У читателей, которые никогда в жизни не видели и не слышали Агамирзяна, может сложиться впечатление, что перед нами этакий джигит, мачо без страха и упрека. Так вот, ничего похожего! И внешность, и манеры, и стиль общения демонстрируют человека, получившего добротное питерское интеллигентное воспитание. Человека мягкого и деликатного. Но со стальной пружинкой внутри. Без пресловутой интеллигентской бесхребетности. (Да и есть ли она в природе в наш век?)

В 2009 г. Игорь Агамирзян получил предложение, от которого не то чтобы невозможно, но очень трудно было отказаться — его пригласили возглавить Российскую венчурную компанию. Однако чтобы рассказывать о его работе в этой должности, на наш взгляд требуется определенная историческая дистанция, это дело будущего. Достаточно сказать, что уход Агамирзяна из РВК — это тоже было решение, каких было (и, не исключено, еще будет!) немало в его жизни.

В настоящее время Игорь Рубенович Агамирзян занимает пост вице-президента Высшей школы экономики, а также сотрудничает в ряде международных и российских правительственных консультативных органов.